От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:- Новый год в Афгане… Мне довелось в этой далекой южной стране два Новых года отпраздновать. 1986-й и 1987-й. Кстати, мне этот праздник очень нравится. Я, после Великого Дня Победы – 9-го мая, его на второе место в списке знаменательных дат ставлю. Самое интересное, что афганцы этот день не отмечают. У них, как и у всех мусульман, Новый год приходится на 21 марта – Навруз Байрам. В Европе тоже, не 31 декабря празднуют, а католическое Рождество – 25 декабря. Для них это просто смена цифр. Так вот, про Афганистан. Первый раз что было, как-то не запомнил. А вот 1987-й год помню. Как будто это было вчера! Чего греха таить! Офицеры долбанули в меру сэкономленного спирта и уселись у телевизоров. В каждом крупном гарнизоне были спутниковые тарелки. На Афганистан, как и на Среднюю Азию, вещали из Москвы всего два канала – «Восток» и «Орбита – 4». Два часа утром, два в обед и вечером с 22.00 до 24.00. Потом их вырубали.
Все ждали выступления Горбачева. Вдруг, что-то интересное скажет? Но, как всегда, про гласность и перестройку…
С выдачей оружия в Афганистане все было просто. Каждый офицер получал автомат и пистолет. В удостоверении личности записывали. Две карточки-заменителя с печатью. Это означает то, что в журнале выдачи оружия расписываться не надо было. Просто отдал дежурному по батальону карточку и все. Патронов хоть отбавляй! Их даже никто не считал. Бери любые. На следующий день списывали. Я, кроме укороченного «калаша», решил взять себе автоматический пистолет Стечкина. Разрешали вместо Макарова. И хотя дежурный робко просил меня, мол, товарищ майор, у меня команда оружие на Новый год не выдавать, я был непреклонен. Мол, посты буду проверять!
- Да все так говорят!
…В полночь стреляли все! Такой грохот стоял! Хоть уши затыкай. Офицеры, в том числе и я из Стечкина, палили в воздух. Но самое интересное. У нас в Шинданде стояло несколько артиллерийских батарей, которые каждые два часа вели беспокоящий огонь на изнурение по заранее пристрелянным целям. Только не подумайте, не по кишлакам. Один день по четным часам, другой по нечетным… Типа перекрестки дорог и так далее, где могут появиться душманы. Реактивные системы залпового огня «Град», самоходки «Акации», «Гиацинты», «Гвоздики» и автоматические минометы «Василек». На Новый год все открыли огонь одновременно! Получайте праздничный бакшиш, духи! Нюхайте наш артиллерийский букет цветов!
Все небо светилось! Стреляли из ракетниц, сигнальными осветительными патронами и так далее. К нам в батальон прибежал какой-то офицер из политотдела:
- Немедленно прекратить стрельбу!
Но его никто не слушал. Он это быстро понял и удалился.
Но особо отличился 371-й гвардейский мотострелковый полк. Автоматчики в небе разноцветными трассирующими пулями написали: «С Новым 1987-м годом!».
Ведь это надо же было сколько тренироваться!
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:- Это фото сделано в марте 1987 года в афганском Шинданде. Летел в Ташкент в командировку и попал на один борт со «светским львом» Львом Лещенко. Мужчина! Респект и уважуха! Несколько раз с гастролями в Афганистане был. Весь «за жизнь» разговаривали. Очень прост в общении...
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:- Самое страшное, что в Афганистане гибли люди, в большинстве своём молодежь. И, без преувеличения, лучшая молодежь страны. Погибший военнослужащий в Афгане назывался «Груз 200». Человек помещался в запаянный цинковый гроб, затем этот гроб ставился в обычный, а потом все это заколачивали в деревянном ящике и везли на Родину. Груз был довольно тяжёлый – несколько человек с трудом несли.
Существуют несколько версий происхождения этого термина. Одна гласит, что сопровождающему гроб с телом офицеру или прапорщику выдавалась накладная специальной формы на авиаперевозку груза весом 200, а поездом 300 килограмм. Но здесь сразу возникают вопросы. Откуда такая разница в весе? И почему раненых называли «Груз 300»? Другая версия - это номер приказа министра Обороны СССР по оформлению воинских перевозок.
Более-менее правдоподобной версией мне кажется та, что это все-таки была типовая форма оформления воинских перевозочных документов. Груз 100 – оружие, 200 – тело погибшего, 700 – деньги при перевозке.
Доставляли в Союз тела погибших военно-транспортным самолетом, который прозвали «Черный тюльпан». У Александра Розенбаума есть даже такая песня. Написал он её во время своих первых гастролей в Афганистане. Монолог летчика «Чёрного тюльпана» называется.
Сопровождающим тела погибших разрешалось после проведения всех траурных мероприятий под видом командировки съездить к себе домой на неделю. Так, во всяком случае, было в нашей дивизии. Где-то читал, что из-за этого чуть ли не очередь была желающих сопровождать погибших. Неправда! Наоборот, в такую командировку ехать никто не хотел, и людей отправляли в приказном порядке. Часто даже и с других частей гарнизона.
Рассказывали, что очень тяжёлое это дело. И не только из-за того, что было до слез жалко ушедших из жизни в самом расцвете сил. Родственники, ослепленные горем, во всем винили прибывшего с гробом офицера. В цинковом гробу предусматривалась установка небольшого стеклянного окошка, чтобы можно было увидеть лицо погибшего, но в большинстве случаев их не делали по понятной причине. Иногда тела были сильно изуродованы.
Доставившему «Груз 200» домой вместе с сотрудниками военкомата приказывалось любой ценой не допустить вскрытия запаянного цинкового гроба родственниками. Делалось это не только по санитарно-гигиеническим нормам, но и по моральным. Но бывало выполнить это было невозможно.
Был я как-то в Кабуле на одной из партийных конференций. После её окончания заместитель начальника политотдела армии попросил остаться в зале командиров частей и их заместителей. До нас довели требования командующего о необходимости наведения строжайшего порядка в вопросах погребения погибших военнослужащих. Приводились такие примеры преступной халатности, что становилось просто стыдно... В Дагестане, несмотря на призывы военного комиссара района и сопровождающего офицера не вскрывать гроб с покойным, родственники всё-таки сделали это. Солдат лежал там в обгоревшей одежде. К слову, этот случай произошёл в нашей дивизии, и я знал того офицера.
- Если бы не местные старейшины – участники Великой Отечественной войны, прибывшие на похороны с орденами и медалями при папахах, – рассказывал он потом, – вполне возможно меня и военкома похоронили бы рядом. Но причём здесь мы? Я что – сотрудник морга?
Виноватых найти так и не смогли, и всё свалили на какого-то прапорщика из медсанбата, который к тому времени уже заменился и его было не достать.
Как так можно? Спрашивал потом об этом знакомых врачей не только у себя, но и в Кабуле. Все жали плечами.
- За это надо жестоко наказывать, – отвечали мне, – у нас есть склад вещевого имущества и по нормам снабжения покойник должен быть одет в обмундирование первой категории, то есть во все новое, включая нижнее бельё. Предусмотрена даже фуражка. Только вместо ботинок хромовых выдаются белые брезентовые тапочки...
В Азербайджане в один из районов привезли тела двух погибших солдат – однофамильцев и перепутали... В разгар траурных мероприятий приехали прямо на кладбище:
- Извините, вот это ваш гроб, а этот нам отдайте...
Но это я думаю уже по вине местного военкомата.
Есть такая цитата «Войны начинают политики, а страдает простой народ».
Спаси и сохрани, как говорится...
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:- Фото делал сам: апрель 1987 года, окраина Герата, пленные «духи». Мы их пальцем не тронули, а наоборот покормили. Оружие в грузовой «Тойоте» везли. Жалко, двое пацаны совсем. Передали в афганский ХАД. Это аналог нашего КГБ. По моим данным, их хадовцы расстреляли сразу...
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:- ПОЛЕ ДУРАКОВ. Специально сфотографировал эту табличку и купание в водоеме на память. А дело было так. Летом 1987 года под Кандагаром проводилась крупная боевая операция. Мы туда из Шинданда приехали. Недели через две нас переместили на небольшой отдых в район 70-й бригады. «Во широко поле!» – сказал кто-то. Равнина действительно была большая. Пару раз ночью духи обстреливали кандагарский аэродром и реактивные снаряды пролетали прямо над нами.
Были доведены границы лагеря и так далее. Мой командир был здесь уже во второй раз и смеясь, сказал всем, что это место народ прозвал полем дураков. До бригады было километра два и офицеры с прапорщиками ходили туда пешком. Земляков навестить, в военторге отовариться…
Обозначенное минное поле естественно обходили. А потом на окраине бригады мы обнаружили небольшой водоем и стали ходить туда купаться. Однажды мой друг, назову только первую букву фамилии – капитан М. решил сократить путь и пройти к той луже через минное поле.
- Да я что, растяжку не увижу! Тут главное под ноги смотреть. Буду я еще круги наматывать! – сказал он всем и через метров сто подорвался…
Вообще-то по теории за ранение автоматически боевая награда полагалась и солидная денежная компенсация. Но тут была немного другая ситуация.
…В расположение Миша, сильно хромая, пришел сам. Ему повезло. Осколки ударили в мягкие ткани бедра. Его быстро перевязали.
- Только не докладывайте наверх! – умолял он командира.
Я даже и не представляю, что было бы, если об этом случае узнал руководитель операции – заместитель командира дивизии полковник Яштаков! Тут целый букет был – грубое нарушение мер безопасности, самовольный уход из лагеря и так далее. Досталось бы всем. В первую очередь, нашему командиру…
Все обошлось и ротный через пару недель уже не хромал. А мелкие осколки из него со временем вышли сами…
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:- Февраль 1987 года. Операция в районе Мусакалы провинции Гильменд. На первом фото солдат с гармошкой. Не помню, как его звали. Помню только то, что он был украинцем и в свободное время очень здорово пел нам украинские народные песни. Меньше года назад случился Чернобыль и об этом тогда много писали и говорили.
Солдат спел нам тогда песню про радиоактивную воду из колодца: «Несе Галя воду». Песня веселая, но в этот раз была переделана про людское горе. Запомнил только один куплет. Простите, за мой украинский:
«Ой, не знал Иванко!
Той воды напился.
И теперь на Галю
Может лишь дивиться».
Все мы единогласно пришли к мнению, что лучше быть в Афганистане, чем ликвидировать последствия аварии на Чернобыльской АЭС. Как-то так...
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:«
РЕСТОРАН «ЗАРАВШАН»В смутное и тяжелое для страны и ее армии время, когда руководители всех рангов изнемогали от борьбы с вредной привычкой – пьянством, в кабинете командира полка стояли три офицера – майор, капитан и старший лейтенант, которые возвратились в Афганистан из командировок и отпусков и доложили, что были задержаны военной комендатурой города Ташкента за драку в ресторане. Командир полка совал каждому из них телефонную трубку:
«Сами о себе в политотдел доложите, узнаете, что это такое!».
…После небольшой паузы, начпо спросил у командира, какие на этот счет имеются бумаги. Узнав, что это стало известно по докладу виновных, приказал: «Провести подробное расследование, а до прибытия официальных документов из комендатуры никаких мер не принимать».
- Чтобы писали, как во флотском вахтенном журнале, – приказал комполка. – В 18.00 сели за стол, в 18.05 ознакомились с меню, в 18.10 сделали заказ и так далее.
Спустя час выяснилось, что три одиночества встретились в Ташкенте на пересыльном пункте. Майор – зампотех батальона списывал в штабе округа автомобили и разбитые боевые машины пехоты, командир роты – капитан – ездил в отпуск по семейным обстоятельствам к тяжелобольному отцу в Москву, а замполит роты – старший лейтенант сопровождал гроб с телом покойного солдата, так называемый «Груз 200». Вопрос, где провести последний вечер в Союзе даже не выносился на обсуждение – все трое единогласно решили идти в ресторан «Заравшан». Было такое любимое всеми офицерами предприятие общественного питания в Ташкенте. В переводе с узбекского языка ресторан назывался «Солнечный», но в нашей дивизии все его прозвали на европейский манер «Варшавой». Увидев длинную очередь у входа, офицеры немного расстроились, но вовремя заметивший их швейцар сразу же впустил всех в помещение, объяснив очереди, что на товарищей офицеров заказано заранее. Было чертовски приятно! Военных здесь уважали! Улыбчивая администратор попросила немного подождать, так как мест уже нет и им поставят столик недалеко от московской делегации.
Группа студентов-историков одного из московских институтов праздновала окончание каких-то археологических раскопок. Среди них выделялся пожилой длинноволосый профессор и несколько студентов, волосы которых были собраны в хвост. Офицеры молча переглянулись. За без малого два года службы в Афганистане они отстали от тонкостей высокой московской моды и ошибочно полагали, что так себя обозначают мужчины с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Москвичи восприняли появление рядом с ними военных неприветливо. Было слышно, как профессор с хвостиком довольно грубо возмущался:
- Кого вы рядом с нами садите, мы на вас жалобу напишем.
На что администратор, привыкшая и не к такому хамству, строго ответила:
- Ребята из Афганистана, и они голодные. А вы выпейте еще по рюмке и жалобу я на вас напишу.
- Так отведите их в какую-нибудь столовую, у нас своя компания, – не унимался профессор.
Улыбаясь, женщина попросила офицеров ни на кого не обращать внимания и спокойно отдыхать. Но москвичи давали о себе знать. Громко, так чтобы все слышали, они начали рассуждать о том, что наша армия не только существует, но и прожигает жизнь в ресторанах на их налоги, что нам надо брать пример с профессиональной американской армии, где офицеры, в отличие от наших – диких провинциалов, являются элитой общества.
Было обидно и очень хотелось сказать, что всю жизнь Москва жировала за счет «дикой» провинции, которая привозила ей колбасу, а потом на электричках ездила за своим же товаром. Но офицеры решили никого не провоцировать и делали вид, что ничего не слышат. Разговорились о своем, и пришли к выводу, что в стране повсюду полный «бардак». Командир роты заплатил за перелет в негерметизированном салоне транспортного АН-12 от Шинданда до Ташкента почти 150 рублей за международный рейс, совсем как в салоне бизнес-класса американского Боинга. Если, вылетая из Афганистана, у него эти деньги сняли со вклада, то сейчас ему предстояло заплатить их наличными. Для примера, авиабилет от Ташкента до Москвы стоил 67 рублей. Зампотех ездил в Ташкент вместо начальника бронетанковой службы, и чтобы выполнить задание прошел все круги ада. Везде открыто требовали взятки. Приходилось давать. Замполит вернулся с Кавказа, где хоронил погибшего солдата-дагестанца из разведывательного батальона. Погребение проходило в каком-то горном ауле. Несмотря на призывы подполковника-райвоенкома и замполита не вскрывать цинковый гроб, родственники сделали это и, увидев зашитые в белую материю фрагменты сгоревшего солдата, пришли в ярость. Замполита и военкома спасли только старейшины.
Выпили третий тост. За погибших. Стоя, молча, не чокаясь.
Симпатичная студентка, о чем-то пошептавшись с профессором, подошла к их столику и обратилась к молодому замполиту:
- Правда, что вы из Афганистана? Сколько детей, женщин и стариков вы там убили?
- Да нет, никого – растерялся замполит.
Невооруженным взглядом было видно, что москвичи напрашиваются на неприятность.
- Ты что, не смог достойно ответить этой инфузории-туфельке? – набросились на замполита товарищи. – Тебя же в политучилище речи говорить учили.
Немного успокоили их два старших лейтенанта-десантника, которые сидели на другом конце ресторана и, увидев ритуал третьего тоста, подошли поздороваться. Как только десантники-афганцы отошли к своему столу, перед офицерами появился профессор:
- Ну что, голодные вы наши, которых в армии не кормят. Поели, рассчитались, встали и ушли. Не мешайте нам отдыхать. Жду 10 минут.
Это, конечно, был перебор. Никто никому не мешал. После небольшого замешательства замполит, решив реабилитироваться перед сослуживцами, налил в рюмки и попросил слово: «Господа офицеры, есть тост. Попрошу внимания, –громко на весь зал сказал он, – Великий Петр I, задумав провести в России евроремонт, первым делом решил перенести столицу из Москвы, которая была переполнена самозванцами и развратниками, в Санкт-Петербург. Дела резко пошли в гору», – чувствовалась начитанность и образованность политработника, которого, затаив дыхание, слушали не только москвичи, но и обслуживающий персонал ресторана, вместе с ансамблем, у которого в этот момент был перерыв.
Замполита понесло: «Спустя каких-то сто лет, когда над нашей многострадальной Родиной нависла смертельная опасность, другой великий человек – фельдмаршал Кутузов для спасения России приказал Москву сжечь, а для окончательной зачистки территории впустить туда французов. Мы развиваемся по спирали и, посмотрите, во что превратились современные москвичи. Мужчины-извращенцы открыто ходят с лошадиными хвостами. Товарищи музыканты, обратился к ансамблю старший лейтенант, исполните, пожалуйста, песню для наших соседей «Снятся людям иногда голубые города». Любые деньги заплатим! А тост я предлагаю за новую столицу Советского Союза – мой родной Новосибирск. У нас там есть своя Академия Наук, а главное – там порядочные люди и никакой враг не доберется из-за нашего бездорожья».
Это был тоже перебор, но, как говорится, «От нашего стола – вашему!». Зампотех и ротный дружно зааплодировали, но выпить за «новую столицу» не удалось. Увлекшись речью, тостующий не заметил, как к нему сзади подкрался профессор и, схватив за шиворот, прошипел: «На колени, щенок! Проси прощения!». Но сильным боковым ударом ротного в челюсть ученый муж был отправлен в полный нокаут. Несмотря на огромное численное превосходство противника, офицеры смело вступили в бой, который организовали по всем правилам военного искусства. В первую очередь, вывели из строя руководителей вечеринки. Исход сражения решил ввод в бой свежего резерва из двух подоспевших офицеров-десантников, которые помогли в кратчайший срок рассеять кричавших и визжавших студентов по всем подсобным помещениям «Заравшана». Очень быстро прибывшая узбекская милиция, совершенно не обращая внимания на офицеров, стала задерживать москвичей и увозить их в участок…
Спустя несколько минут офицеры сдались военному патрулю из Ташкентского высшего общевойскового командного училища. Подполковник-преподаватель и курсанты смотрели на победителей с восхищением. Без всяких условий десантников, поблагодарив, отпустили.
Офицерам повезло. Грозный военный комендант находился в отпуске, а прибывший специально по этому случаю его заместитель, внимательно выслушав задержанных, подвел итог:
- Десять суток отсидите у себя. Возле вашего полка есть хорошая гауптвахта. Я ее сам строил, когда в Афган входили.
К огромному удивлению троицы им выделили уазик и сопровождающего офицера. Заехали на пересыльный пункт за вещами и сразу же – на военный аэродром Тузель, где по приказу заместителя коменданта их зарегистрировали на первый «борт», следующий в Афганистан. Но улететь сразу не удалось. С самолета их сняли в последний момент из-за каких-то артистов. Возвратились на «пересылку», где просидели еще два дня, ожидая попутного самолета. Конечно, их тянуло на место преступления, но как гласит поговорка «Ничто так не дисциплинирует офицера, как отсутствие денег».
Приземлившись в Кабуле, они уже на местном пересыльном пункте снова ожидали попутный борт в течение трех дней.
Прибыв в конце концов на место службы, офицеры были очень удивлены, что встречают их без наручников. В полку до сих пор никто ничего не знал. Сразу же решили доложить по команде своим непосредственным начальникам и вскоре оказались в кабинете командира полка, который сделав вывод по их сочинениям на вольную тему «Как я съездил на Родину», произнес:
- Никаких смягчающих обстоятельств!
- Как это никаких? – Ответил за всех зампотех, – вот ротный – коренной москвич, Московское высшее общевойсковое училище окончил, а «морды лица» своим землякам «рихтовал» только в путь!
Но на него посмотрели таким взглядом, что зампотех после этого больше ничего не говорил.
В томительном ожидании бумаги из комендатуры прошла еще одна неделя…
- Сколько можно ждать? – возмущался замполит роты, который понял, что с взысканием за пьяную драку его карьера будет закончена и хотел быстрее определиться. – Вон из Новосибирска ко мне письма за три дня доходят, а тут – два часа лету.
…В этот момент в полк пришла бумага из политотдела, по которой в командировку в Ташкент на сборы направлялся всеми уважаемый подполковник – секретарь партийного комитета полка. Командир убедительно попросил его задержаться на сутки и ускорить дело, взяв объяснительные у персонала ресторана и разузнать, что на этот счет имеется в милиции. К военной комендатуре было рекомендовано не приближаться.
Через несколько дней секретарь парткома привез из Ташкента кучу бумаг. В справке из районного отдела милиции, на территории которой находился «Заровшан», было написано, что за истекший период никто из офицеров сотрудниками милиции не задерживался. В другой справке было черным по белому написано, что такого-то числа, в ресторане действительно была задержана московская делегация за пьяную драку между собой. В объяснительных четырех официанток и администратора было сказано, что товарищи офицеры спокойно ужинали, вели себя с достоинством и честью, но внезапно подверглись вероломному нападению пьяной компании. Сначала персонал ресторана написал, что офицеры пили только минеральную воду, но потом вместе с мудрым секретарем парткома сошлись во мнении – это выглядит абсолютно неправдоподобно. Также была предоставлена справка бухгалтерии, из которой следовало, что за разбитую посуду и мебель заплачено москвичами. Объяснительные по форме напоминали рекомендации для вступления в партию. В верхнем углу – от такой-то, проживающей по адресу, место работы и должность. Внизу – подпись такой-то заверяю. Заведующий рестораном. Печать, подпись и дата…
Срочно запросили политотдел. Изучив бумаги, начпо справедливо заметил, что в этом случае офицеров надо поощрить, а не наказывать. «Ждите письма из комендатуры», – приказал он. Конечно, в глубине души начальник политотдела сочувствовал офицерам, но только, наверное, на очень большой глубине.
Долгожданное «послание» пришло только через месяц, и было зачитано на совещании офицеров: «Такие-то, такого-то числа были задержаны военным патрулем Ташкентского гарнизона за нетактичное поведение в общественном месте. Командованию в отношении виновных принять меры дисциплинарного и партийно-комсомольского воздействия».
- Эй, сказочники, как это понимать? По вашим объяснительным кино можно было снимать. А тут что? Место в автобусе бабушке не уступили или курили там, где не положено в присутствии патруля, – спросил командир полка. Под смех присутствующих он объявил каждому «замечание». Это на тот момент было единственное взыскание, которое по уставу не заносилось в служебную карточку. По партийной линии разбирательство делать не стали…
Р.S. Все это правда. Расследование проводил я. Только не подумайте, что не люблю Москву и москвичей. Я их обожаю. Туда просто много другого народа понаехало. И все считают себя выше всех. Это не москвичи. Для примера. Я коренной минчанин, а моя жена москвичка. 37 гадоу разам. 37 лет вместе! Познакомился с ней молодым старшим лейтенантом, когда учился на Высших офицерских курсах «Выстрел» в Солнечногорске. Через год женился. Чтобы в Минске получить квартиру, моей жене надо было выписаться.
- Может не будем терять московскую прописку? – сказала теща.
Я рассмеялся.
- А что вы мне посоветуете? Разводиться с вашей дочкой и белоруску искать? Найду. Минск в сравнение с вашей Москвой – это Запад. Но ведь вы же не настоящие москвичи. Вы – лимитчики! Сами говорили, что на Западе люди живут лучше…
- Мама, перестань! – ответила жена».
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:
«НОСТАЛЬЖИ ПО АФГАНУ
Возле оприходованной духовской тойоты кандагарской прокуратуры. Июль 1987 года. Слева от меня комбат-батяня гвардии подполковник Александр Сергеевич Ефимовский. Донской казак из Новочеркасска. Настоящий офицер!
На других снимках справа от меня майор Владимир Зайцев из штаба 5-й мотострелковой дивизии. Он из Питера. Так после Афгана его и не нашел. Хороший мужик был. Кинул клич в Одноклассниках: «Володя, ау!». И мне недавно ответили, что он уже год как умер. До слез горько… А его к нам в батальон смотрящим назначили на боевую операцию, а меня комбат назначил смотрящим за ним, чтобы он о наших косяках не докладывал наверх...
На втором фото мы с ним в брошенном кишлаке в уезде Рабайи Панджваи. Этот снимок я года три назад размещал в нашей ветеранской группе. Ответил какой-то афганец на пушту. Я нажал на автоперевод: «Друг! Спасибо! Я в этом кишлаке родился и вырос, а потом в СССР поехал учиться...».
«На войне воюют замечательные люди. Чем ближе к передовой, тем больше встречается честных, порядочных и замечательных людей». Это слова Эрнеста Хемингуэя. Добавить нечего…
Хорошие были ребята в Афганистане – честные и смелые. Двух этих слов для их характеристики вполне хватит.
На одной из застав я увидел задумчивого солдата, сидящего в сторонке. Было видно, что он выглядит старше своих лет.
- Кто такой – поинтересовался я у начальника заставы.
- Его к нам после тяжелого ранения из рейдового батальона перевели. На мине подорвался. Недавно государственную награду получил – орден Красной Звезды. Да вы сами с ним поговорите…
Я присел рядом с тем солдатом.
- Наверное, не со своим призывом в армию пошел? – поинтересовался у него.
- Так точно!
- А что случилось?
- Я учился, но меня отчислили. В военкомате в Афганистан попросился. Там все обрадовались… Мама только плакала, когда об этом узнала.
- А где ты учился?
- В Духовной академии…
- Ну ты и даешь! – удивился я, – Что, Закон Божий выучить не мог?
- Нет… Отчислили меня по недисциплинированности.
- Так что же ты там натворил? Монашек соблазнял или церковным кагором злоупотреблял?..
- Богохульство это… Я не грешил. А отчислили меня всего за один-единственный вопрос: Почему я?». В наряде по столовой мы до трех ночи чистили картошку. Потом я лег спать, но через час меня разбудили и приказали идти на уборку снега. Я и спросил… Понимаете, в Духовной академии дисциплина была даже строже, чем в армии…
Мне стало стыдно за свои слова. Я извинился перед солдатом и пожал ему руку…
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:«
УЖАСЫ МИРНОЙ ЖИЗНИ
Перед 23 февраля меня заставил выступить начальник в средней школе № 190 Минска, там его жена учительницей работает. Я подготовил мультимедийное сопровождение из своих афганских фотографий. Слушали с интересом. Одна из школьниц спросила: «А вам там страшно было?»…
Потом детей в пионеры принимали и я галстуки завязывал. Узнал, что сегодня пионерские организации остались только в Китае, Северной Корее, Вьетнаме, Кубе и у нас в Беларуси.
Задумался уже дома: «А когда в моей жизни мне было страшнее всего?». И вспомнил. Уже после Афганистана. Наверно, вряд ли кто подвергался такой опасности, как я. Запросто от разрыва сердца можно было умереть!
…Как-то в 1988 году, через две-три недели нахождения на полигоне «Дретунь», что в Витебской области, я по очереди получил «увольнительную» в Минск на двое суток. Мне повезло. Как раз в Полоцк шел ГАЗ-66 и через час я был уже на автовокзале. Ближайший автобус уходил на Минск где-то часа через четыре, и я думал, как же скоротать время. Случайно заметил видеосалон, на котором висело объявление: «Новые фильмы ужасов. Спешите смотреть!». Я купил билет и зашел в небольшой зал. Лучше бы я этого не делал, а побродил по древнему Полоцку! После просмотра двух кинофильмов «Оборотень из Нью-Йорка в Лондоне» и «Кладбище домашних животных» мне за каждым углом стали мерещиться различные зловещие мертвецы и прочая нечисть. В голову даже лезли такие мысли: «А вдруг моя жена ведьма?». Страшно не было, просто было неприятно как-то.
Через два дня я вернулся в Полоцк и старым проверенным способом – автостопом стал добираться до Дретуни. Но это был не мой день. Все машины ехали полностью загруженные пассажирами или не по пути. В конце концов, с тремя пересадками я добрался до своей родной деревушки на каком-то тракторе, когда уже совсем стемнело. Идти пешком до так называемого «поля дураков», на котором лагерем стояла родная артиллерия, надо было около километра через лес. Как по заказу на небе сияла огромная полная Луна, все было в тумане – видимость метр-два, а где-то вдали в деревне протяжно выли собаки. Рядом с лесом было кладбище. «Полный комплект фильма ужасов», – подумал я. Зайдя в лес, у меня сели батарейки в фонарике и ориентировался я, глядя под ноги на вытоптанную тропинку. В полной темноте наверху угрожающе шумели кроны деревьев. Было такое тревожное чувство, что в этом лесу я не один и за мной кто-то следит. Я гнал от себя дурные мысли: «Ничего не бойся! Ведь ты же не маленький мальчик!».
…Вдруг с дерева с диким громким воплем на меня спрыгнуло какое-то существо. За считанные секунды я лежал с заломанной рукой и уткнутым в траву лицом. Мое сердце билось так, что, казалось, сможет выпрыгнуть наружу.
- Проверь его сумку, – сказала человеческим голосом нечистая сила.
- Наш товарищ, – ответили ему, – есть и бутылка и закуска.
Голоса показались мне знакомыми. Меня приподняли и направили в лицо фонарик…
- Извините, извините, товарищ майор, – начал мой командир батареи капитан Витя Шевчук. – Мы тут по приказу командира дивизиона солдат-самовольщиков ловим вместе со старшим лейтенантом Малышевым. Мы вас не узнали в такой темноте.
Ответить я смог не сразу.
- Доведите до лагеря, – выговорил еле-еле. Вдруг на меня с дерева еще кто-то спрыгнет!».
От Игоря Шелудкова, проживающего в Минске военного отставника из числа выпускников Донецкого ВВПУ:«
ОТВАЖНЫЙ КОЧЕГАР
1986 год, афганский Шинданд, 5-я гвардейская мотострелковая дивизия. В батальоне проходил обычный утренний развод. Офицеры были отведены на несколько шагов от солдатского строя и молча слушали очередной разнос комбата. Тема «лекции» и в этот раз была посвящена соблюдению подчиненными военной формы одежды. По мнению командира, именно из-за этого случаются все наши беды и несчастья. И тут прямо перед строем офицеров открылась дверь котельной, и на пороге появился грязный солдат-кочегар. Протерев заспанные глаза, он, ни на кого не глядя т держа руки в карманах брюк, пошел по направлению к известному всем заведению, обозначаемому двумя буквами «Мэ» и «Жо». Вдобавок ко всему солдат был в тапочках и без ремня. Вне всякого сомнения, это было сверхнаглостью. «Вот подтверждение моих слов! – закричал комбат. – Чей это подчиненный?». В этот момент солдат, схватившись за грудь резко упал и затих. «Замполит, идите и посмотрите, что случилось с этим преступником», – приказал командир батальона. Замполит, склонившись над лежачим солдатом, прокричал всем: «У него в груди торчит пуля! Это – снайпер!».
Весь батальон мгновенно рухнул на землю и по-пластунски начал пробираться к ближайшим укрытиям. Дело осложнялось тем, что повсюду росли верблюжьи колючки. Многие ползущие натыкались на них голыми руками и вскрикивали от боли. «Бедняга! Еще одного снайпер положил», – неслось по рядам…
Очень быстро выяснили, что стреляли все-таки свои, с ближайшей сторожевой заставы. Оказалось, что бестолковый прапорщик, решив провести с солдатами тренировку в стрельбе по консервным банкам, «немного» ошибся с направлением огня! Шальная пуля, пролетев несколько километров, была уже на излете и просто воткнулась в мягкие ткани тела. От болевого шока кочегар на несколько минут потерял сознание.
Об этом чрезвычайном происшествии «наверх» докладывать, конечно, не стали – себе дороже. Наказали виновных собственными силами. Но огнестрельное ранение скрыть не удалось, а за него награда полагается и солидная денежная компенсация.
С представлением к награждению замполит постарался на славу: «Во время нападения на колонну, действовал смело и решительно. Вел огонь до тех пор, пока не кончились патроны, лично уничтожив трех вооруженных мятежников…». Правда, в штабе его дважды поправили. Командир полка приказал убрать фразу «кончились патроны».
- Понимаете, патроны почему-то кончаются только у нас. У немцев они никогда не кончались, да и у душманов тоже… И почему он уничтожил только трех? Напишите, что пять!
А кадровик сказал, что количество убитых душманов в наградных документах приказом сверху указывать запретили. Их численность уже превысила все население Афганистана, вместе с беженцами в Пакистан и Иран.
- Мы уже по второму кругу весь Афганистан уничтожаем!
...На дембель кочегар поехал с новенькой медалью «За отвагу».
