ПАХОМОВ Геннадий Павлович, ветеран системы отечественного МВД, инициатор создания современного Западного УВДТ, активист ветеранской организации Западного УВДТ, известный в Калининграде краевед, капитан милиции (1974) в отставке.
Родился 3 мая 1938 года в городе Москве в семье кадрового офицера Красной Армии. Русский.
Образование:
- общее: в 1955 году в городе Москве закончил девять классов средней школы № 519, а в 1956 году в городе Макеевка Донецкой области Украинской ССР (ныне – Украина) – среднюю школу № 53;
- специальное: в августе 1964 года закончил Калининградскую специальную среднюю школу милиции МООП РСФСР.
До призыва в армию – рабочий в Донецкшахтстрое: последовательно подземный слесарь и откатчик вагонеток на шахте посёлка Нижняя Крынка.
Срочную военную службу проходил осенью 1958-15 декабря 1961 гг.: солдат и сержант в частях ПВО Туркестанского военного округа.
С 15 марта 1962 года по 2 октября 1989 года - на службе в органах внутренних дел. Первая должность здесь – милиционер Линейного отдела милиции станции Москва-Ленинградская.
В сентябре 1962-августе 1964 гг. – курсант Калининградской специальной средней школы милиции МООП РСФСР.
С августа 1964 года по январь 1966 года – в структурах транспортной милиции: последовательно – начальник линейного пункта милиции станции Сухиничи-2 (Калужская область), старший инспектор наружной службы Линейного отделения милиции станции Фаянсовая (Калужская область) и начальник ЛПМ станции Барятинская (Калужская область).
В рядах калининградской милиции с января 1966 года – в структурах Ленинградского РОВД Калининграда: участковый инспектор милиции, с ноября 1970 года – инспектор, а с ноября 1975 года – старший инспектор уголовного розыска.
С 25 сентября 1979 года по 15 января 1985 года – в структурах Управления МВД СССР на строительстве Байкало-Амурской магистрали (в Хабаровском крае): инспектор по делам несовершеннолетних ЛПМ станции Хурмули, с июня 1980 года – инспектор уголовного розыска ЛПМ посёлка Горин, а с сентября 1982 года – начальник ЛПМ станции Горин.
С января 1985 года и до выхода в отставку – инспектор-дежурный ЛОВД на станции Калининград.
С 1987 года настойчиво и на всех уровнях (в том числе вплоть до письменных обращений в адрес министра внутренних дел, сделанных в марте 1988 года) поднимал вопрос о насущной необходимости немедленного вычленения местных подразделений транспортной милиции из структуры УВД Калининградского облисполкома, поскольку сложившаяся на тот периода времени модель управления первыми медленно, но уверенно умерщвляла эти самые подразделения транспортной милиции. Но лёд тронулся лишь после того, как капитан милиции Г.П. Пахомов в июне 1989 года по собственной инициативе отбил телеграмму по данному поводу в адрес 1-го Съезда народных депутатов СССР на имя тогдашнего министра внутренних дел В.В. Бакатина.
Со 2 октября 1989 года – пенсионер органов внутренних дел. Все последние десятилетия как краевед активно выступает в региональных СМИ в защиту погибающего Макс Ашманн-парка и уникального ландшафта Северной горы города Калининграда в целом.
По линии Западного УВДТ участник бессрочной гуманитарной акции «Фридландские ворота»-партнёр»: в феврале 2004 года безвозмездно передал в экспозицию калининградского Муниципального музея «Фридландские ворота» личную коллекцию пивных бутылок, произведённых в Кёнигсберге в первой половине ХIХ века.
Активист динамовского спорта: неоднократный победитель и призёр лёгкоатлетических соревнований, проводившихся под эгидой Калининградского «Динамо».
Кавалер многочисленных государственных и ведомственных наград и, в частности, семи медалей, в том числе «Ветеран труда» (с 1988 года), «За строительство Байкало-Амурской магистрали» (с 1984 года) и «50 лет советской милиции».
Проживает в городе Калининграде.
Юрий РЖЕВЦЕВ.
Ещё с курсантской поры Г.П. Пахомов – неутомимый активист динамовского спорта.[/i
НА АРХИВНОМ СНИМКЕ: 3 мая 1963 года, Калининград, на линии старта – легкоатлет курсант Г.П. Пахомов (в центре, в футболке с номером «24»):
Некоторые из спортивных наград динамовца Г.П. Пахомова:Милицейские судьбыИ ПРИСЛУШАЛСЯ СЪЕЗД К… КАПИТАНУ
В советские времена, как известно, в силу господствовавшей тогда в обществе коммунистического идеологии роль личности в истории на официальном уровне откровенно недооценивалась. Творцом истории считался только народ, а вот каждый индивидуум – исключительно только ее, этой самой всемирной истории, «винтиком». И все-таки событие, о котором повествование пойдет ниже и масштаб которого следует измерить, как минимум, всей обширной «землей» отечественных органов правопорядка, произошло еще до распада СССР, при этом его автором во многом стал… офицер милиции, состоявший, вдобавок, в скромном чине капитана.
Свою судьбу с транспортной милицией России коренной москвич по происхождению и калининградский пенсионер по нынешнему социальному статусу Геннадий Павлович Пахомов прочно связал еще в марте 1962 года: четыре с половиной десятилетия назад, вернувшись со срочной, поступил на службу в Линейный отдел милиции станции Москва-Ленинградская. Начинал с погон рядового патрульного. Ну, а, став по окончанию Калининградской специальной средней школы милиции офицером, сменил немало и должностей, и гарнизонов, включая самые отдаленные на помпезно строящейся под гром идеологических фанфар Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. А довелось ему, уточним, трудиться и участковым, и инспектором по делам несовершеннолетних, и оперативником уголовного розыска, при этом на всех занимаемых постах неизменно признавался лучшим по специальности и передовиком службы. В общем, к 1985 году, когда с Дальнего Востока перебрался на постоянное место жительства в Калининград (а отсюда родом его супруга), он с полным правом мог причислять себя к избранной когорте уже во всех отношениях состоявшихся милицейских профессионалов. Именно поэтому в столице российской Прибалтики ему доверили должность оперативного дежурного местного железнодорожного ЛОВД.
К чему, спросите, все эти подробности? Да потому, что они и есть отправная точка того главного, чему и посвящено данное повествование. Впрочем, слово самому ветерану:
- Транспортная милиция Калининградской области в тот период времени целиком находилась в структурах местного регионального УВД. Слияние произошло еще в 1964 году по настоянию первых лиц Калининградского обкома партии, которых, как князьков, раздражал уже сам факт прежнего, начиная с февраля 1946 года, подчинения калининградских линорганов не им, а официальному Вильнюсу в лице Дорожного отдела милиции Литовской железной дороги. Вообще уже вся история российской транспортной милиции доказывает полную и абсолютную пагубность для дела борьбы с преступностью и охраны правопорядка практики слияния в один организм транспортных органов внутренних дел с территориальными, но под эгидой территориальных. Бамовский же опыт показывает, что такое слияние, если где-то и оправданно, то только под эгидой транспортной милиции и не иначе. В таком режиме, к слову сказать, эффективно работало Управление МВД СССР на строительстве Байкало-Амурской магистрали, в рядах личного состава которого мне выпала честь проходить службу в 1979-1985 годах: оно обслуживало и сам БАМ как стратегический объект железнодорожного транспорта, и прилегающую к нему территорию, поскольку другой милиции в тех отдаленных таежных местах тогда еще попросту не было в природе.
Калининградский регион в этой цепочке, к сожалению, не стал исключением. Руководство областного УВД подчиненные себе линорганы держало за нечто неполноценное. Сюда ссылали дослуживать до пенсии всех серьезно провинившихся, обделяли профессионалами и материальными ресурсами, но самое обидное – всячески не давали возможности вести борьбу с преступностью на транспорте, ежедневно направляя наш личный состав на усиление городских райотделов. Но при этом же на всех служебных совещаниях нас нещадно лупцевали за вал нарастающих от месяца к месяцу нераскрытых вагонных краж…
Прервем ненадолго монолог Геннадия Павловича, чтобы рассказать случай, который теперь на устах ветеранов транспортной милиции Калининградской области неизменно звучит как легенда местного масштаба. А он, этой случай, наглядно доказывает, что капитан милиции Г. Пахомов, никогда, в том числе открыто и публично, не мирился с произволом, учиняемым в отношении его коллег тогдашним руководством регионального УВД. Так вот, нагрянул как-то в ЛОВД на станции Калининград с инспекцией начальник областного отдела охраны общественного порядка. Свой как всегда ничем немотивированный разнос (а «транспортники» виноватыми в его глазах были всегда уже по своей сути – поскольку являлись «транспортниками») начал со сдобренного матом крика на оперативного дежурного (а им в тот день был капитан милиции Г. Пахомов): а почему, мол, на привокзальной площади нет ни одного патрульного наряда от транспортной милиции!? Дежурный невозмутимо выслушал незаслуженные обвинения до конца, а потом спокойным голосом пояснил большезвездному хаму: согласно-де такому-то конкретному приказу министра внутренних дел привокзальная площадь не входит в зону оперативного обслуживания транспортной милиции, а в нашем замечательном городе Калининграде она, вдобавок, как таковая и вообще отсутствует.
- Как это отсутствует!? – аж взвизгнул от возмущения подполковник и ринулся к окну, чтобы пальцем ткнуть в сторону прилагающей к дверям Южного железнодорожного вокзала выложенной еще немецким булыжником площади.
Дежурный в ответ подошел к настенной карте-схеме Калининграда: «Вот официальный документ: площадь, которую вы безграмотно изволите величать привокзальной, с 1946 года, как и наш город, в действительности носит имя «всесоюзного старосты» Михаила Ивановича Калинина. Здесь же, на карте, указано, что эта зона ответственности Балтийского РОВД города Калининграда. Так что ваши претензии, товарищ подполковник, не по адресу. Что же касается патрульных нарядов конкретно нашего линейного отдела, то они там, где и должны находиться, - на своих штатных маршрутах. Это я вопреки вашим противоправным требованиям распорядился их туда направить и докажите мне, что я хоть в чем-то малом нарушил Закон и Устав…».
Столь строптивым офицер Г. Пахомов был еще с лейтенантских времен: никогда не боялся говорить начальству правду-матку в глаза, а, если надо, то, обжалуя, согласно Уставу, противоправный приказ или распоряжение, смело отправлялся по инстанциям. Поэтому, понятно, что в любимчиках у начальства не ходил. Скорей, напротив. Вот только пустить его «под ноготь» так никому из «обиженных» начальников и не удалось: свои служебные обязанности строптивец всегда и неизменно исполнял образцово. Вдобавок, заслуженно слыл истинным энтузиастом динамовского спорта. Поэтому после всякой очередной предвзятой проверки приходилось выносить ему отнюдь не выговор или того больше - «неполный ход», а… благодарность или даже премировать солидной денежной суммой. Не было поводов и для разбора морального облика: Геннадий Павлович и сегодня, как и многие годы назад, крепкий семьянин, человек, признающий только здоровый образ жизни.
Правда, мстить оказалось эффективней в другом направлении: в свое время не пустили на учебу в вуз под предлогом, что не является членом партии, а в приеме в партию еще на уровне подачи заявления отказывали под другим не менее надуманным предлогом - что как личность еще-де идейно не дозрел. Восстановить справедливость в этом отношении не помогла и письменная жалоба, направленная в адрес министра внутренних дел: из союзного МВД формально подтвердили конституционное право всякого беспартийного сотрудника милиции на получение второго – на сей раз высшего – юридического образования, но вот только это формальное подтверждение, как выяснилось на поверку, не имело никакой силы приказа для партийных и кадровых аппаратов, а посему являлась для них всего лишь на всего ни к чему не обязывающей... рекомендацией…
И вновь слово ветерану:
- Все даже робкие попытки нашего, сотрудников транспортной милиции, протеста в отношении произвола чинимого со стороны руководства областного УВД только ужесточали этот произвол, доводя его порой до абсурдных форм. Так, в 1986 году, например, в структуре этого управления абсолютно немотивированно был ликвидирован единственный орган, который на управленческом и методическом уровне нас, «калининградцев», кровно связал со всей транспортной милицией страны, - Отдел по руководству органами внутренних дел на водном, железнодорожном и воздушном транспорте. С этого момента транспортная милиция в регионе как особый род милицейского оружия уже фактически оказалась насильственно умерщвленной.
Не в силах больше терпеть все это безобразие, я в марте 1988 года, взяв отпуск, рванул в Москву. Утром 17 марта, как только от Белорусского вокзала на метро добрался до Колхозной площади, переступил порог Приемной МВД СССР. Здесь меня принял и внимательно выслушал незнакомый мне полковник. Ему же оставил и письменный рапорт. В последнем я подробно, но, основываясь только и исключительно на фактах, описал произвол, чинимый в отношении местных подразделений транспортной милиции руководством УВД Калининградского облисполкома.
В ответ из министерства вскоре пришло письмо, что мой рапорт как конструктивный будет внимательно рассмотрен на предмет целесообразности реализации, содержащихся в нем предложений. И это не просто вселило уверенность, а окрылило. Однако месяцы летели один за другим, а столь желанных радикальных изменений все не происходило и не происходило. Правда, несколько в сторону смягчения диктата видоизменилось и поведение со стороны представителей руководства УВД: очевидно, получили из Москвы нагоняй. Образно говоря, они теперь все больше шипели, хотя и не менее ядовито, но меньше уже кусались.
Дальше служить в таких условиях было уже невыносимо. И как только в мае 1989 годы в Москве начал свою работу 1-й Съезд народных депутатов СССР, я отбил на него телеграмму, адресовав ее в Президиум, а если конкретно - тогдашнему министру внутренних дел генерал-лейтенанту Вадиму Викторовичу Бакатину. Потом от очевидцев из числа делегатов того съезда от нашей Калининградской области слышал, что Вадим Викторович наложил на нее свою положительную резолюцию немедленно и прямо в ходе работы съезда. Насколько это соответствует действительности судить не берусь, но результат налицо – осенью того же 1989 года подразделения транспортной милиции были наконец-то вычленены из состава УВД Калининградского облисполкома и объединены под эгидой ново созданного Калининградского отдела внутренних дел на транспорте МВД СССР, который в свою очередь в феврале 1994 года был преобразован в современное Западное УВДТ…
А теперь в дополнение слов Геннадия Павловича некоторые подробности. Телеграмма, ставшая столь знаковой в судьбе современного Западного УВТ на транспорте МВД России обошлась тогда капитану милиции Г. Пахомову в десять рублей двадцать копеек. Деньги по тем временам не малые. Чтобы вместить весь текст, потребовалось сразу несколько чистых телеграфных бланков. Непосредственно же отправлял телеграмму на привокзальном почтамте и расплачивался за нее штатный помощник капитана милиции Г. Пахомова как оперативного дежурного по ЛОВД на станции Калининград, поскольку сам офицер в этот конкретный час в силу служебной необходимости не мог покинуть помещение дежурной части. Квиточек оплаты за отбитую на Съезд народных депутатов телеграмму Геннадий Павлович еще долго потом хранил как реликвию в своем домашнем архиве.
К сожалению, самому Геннадию Павловичу быть действующим сотрудником ново созданного Калининградского ОВТ МВД СССР, увы, не пришлось. Дело в том, что, начиная с июня 1989 года, в отношении его скромной персоны день ото дня усиливался негласный прессинг со стороны партийного и кадрового аппарата. На фоне отсутствия достоверной информации о планах Москвы на душе становилось и того тягостей. Поэтому в конце сентября он добровольно подал рапорт об увольнении на пенсию. Этот рапорт кадровики удовлетворили едва не с космической скоростью: 2 октября уже был одарен статусом пенсионера органов внутренних дел. В силу чего столь торопились кадровики спровадить его на заслуженный отдых, узнал лишь через пару недель: в Калининград из министерства нагрянула высокая комиссия, имеющая полномочия на месте подготовить процесс разделения местной милиции на две самостоятельные - территориальную и транспортную. В планах членов комиссии была и встреча с капитаном милиции Г. Пахомовым как инициатором данного процесса, однако как пенсионер он им, членам комиссии, уже был мало интересен.
Остается добавить, что приказ МВД СССР о самом том разделении состоялся месяц с небольшим спустя - 27 ноября 1989 года. И это было поистине историческое решение. Да, повторимся, именно историческое. И не только потому что оно дало жизнь одному из лучших на сегодняшний день в масштабе России УВДТ – Западному, но и потому, что у нас в стране был окончательно положен конец прежней пагубной для дела борьбы с преступностью и охраны правопорядка практике «растворения» милиции транспортной внутри милиции территориальной. А это, наверное, и есть в данном случае главнейшее!..
Полковник милиции Юрий РЖЕВЦЕВ.
«ВЗРЫВАЯ КОРОЛЕВСКИЙ ЗАМОК, ВАНДАЛЫ ВЗОРВАЛИ И МОЕ СЕРДЦЕ…»
Геннадий Павлович ПАХОМОВ – пенсионер органов внутренних дел, активист ветеранской организации Западного УВД на транспорте МВД России. А еще он – один из тех, к сожалению, немногих общественников-энтузиастов, которые делают все от них зависящее, в том числе и выступая в роли публициста, чтобы максимально сохранить в современном Калининграде лучшее из историко-культурного наследия, которое нам досталось от былого красавца Кёнигсберга.
Эта публикация – первая для Геннадия Павловича на страницах «Щита и меча». А темой его публицистического исследования бывшая жемчужина архитектуры Восточной Пруссии Королевский замок Кёнигсберга.А стояла здесь славянская крепость ТвангстеЗемля древних пруссов – колыбель Руси. На этой гипотезе сегодня все громче и громче настаивают ведущие представители современной исторической науки. Я - не историк и у меня нет археологических артефактов, ее доказывающих, но в ее истинность, тем не менее, я свято верил даже в те времена, когда само слово «Пруссия» было под негласным идеологическим запретом. Современная наука подобное, кажется, называет проснувшимся чувством генетической памяти.
…Сентябрь 1962 года. Я, коренной москвич, впервые в жизни попал в Калининград. Приехал же сюда, поясню, не совсем по доброй воле, а будучи в приказном порядке откомандированным на учебу в местную школу милиции. От Южного вокзала до руин Королевского замка добирался на стареньком дребезжащем трамвае. Весь этот недолгий путь неустанно всматривался в пейзаж пролегшего за окном Ленинского проспекта. Любоваться, прямо скажу, было нечем: повсюду взгляд на тыкался на следы российской бесхозяйственности и запустения. И все же с каждой новой минутой пребывания в этом, казалось бы, чужом для меня городе, все сильней и сильней на интуитивном я уровне ощущал свое неразрывное духовное родство с ним. Мозг начали жечь ощущения, что когда-то давным-давно я здесь уже вроде бы жил. Сейчас понимаю: я стал объектом прямого воздействия той самой славянской ауры, которую источает эта многострадальная земля со времен древних пруссов. До тевтонского замка, построенного крестоносцами на Королевской горе и давшей название Кёнигсбергу, стоял ведь оборонительный форпост прибалтийских славян – крепость Твангсте. Ее мужественные защитники, как один, полегли в неравной битве, но не покорились кровожадным завоевателям. Так что это земля – изначально славянская. И я человек, в те годы совершенно дремучий в вопросах исторической летописи былой Пруссии, это каким-то неведомым образом почувствовал и прочувствовал. В частности, осматривая руины Королевского замка, вдруг поймал себя на мысли, от которой даже испуганно вздрогнул, – настолько она поначалу показалась чудовищно алогичной и крамольной: ты вернулся к очагу своих предков; Королевская гора, на которой сейчас стоишь, - твоя славянская прародина…
Поскольку никаких архитектурных памятников от древних пруссов в Кёнигсберге не сохранилось, именно руины Королевского замка стали тогда для меня определенным символом славянского начала этой земли. Ведь, согласитесь, если бы не было Твангсте, славянской крепости-форпоста, то, вероятней всего, не было бы и Кёнигсберга, а значит, и современного Калининграда…
«Автограф» капитана МожаеваДля многих фронтовиков, бравших Кёнигсберг штурмом, именно руины Королевского замка все первые послевоенные десятилетия выступали в роли визитной карточкой их, солдат Победы, проявленной в апреле сорок пятого боевой доблести. Знаю об этом не понаслышке. В милицейских коллективах, в которых выпало трудиться в качестве молодого лейтенанта, фронтовики составляли костяк. Среди них было немало и непосредственным участников боев за Восточную Пруссию и ее столицу. Как новоиспеченного выпускника Калининградской специальной средней школы милиции, они при знакомстве неизменно спрашивали: Калининград, ведь это бывший Кёнигсберг? Стоит ли еще Королевский замок? Почему интересуемся? Ох, много солдатской кровушки пролилось на подступах к нему: немцы, которые закрепились в его руинах, оборонялись с отчаянной яростью обреченных…
И только, помниться, мой наставник капитан милиции Можаев, инспектор уголовного розыска линейного пункта милиции на станции Спас-Деменск, сформулировал свой вопрос несколько по другому:
- Коль замок стоит до сих пор, то ты не мог не видеть огромную снарядную брешь в круглой башне, которая фасадом выходит на Кайзер Вильгельм-плац? Впрочем, вряд ли площадь с таким названием существует в Калининграде сегодня. Тогда сориентирую иначе: в крайней левой (если двигаться от Прегеле), башне замкового комплекса?
- Имеете в виду огромный пролом в одном из оконных проемов, расположенных на предпоследнем, что у крыши, оконном уровне? – переспросил я, на что капитан расплылся в довольной улыбке:
- Моя работа! Прямой наводкой бил. Из тяжелой гаубицы. В том окне огневая точка располагалась. Мешала нам приступить к форсированию реки. Батарея, которой я командовал, развернулась у тыльной стороны городской биржи. Дали по башне залп. Но злосчастный пулеметный расчет врага уцелел. В общем, ничего иного не оставалось, как лично встать за панораму прицела. Накрыл первым же снарядом. В общем, та «метка» – мой «автограф» на руинах поверженного Кёнигсберга. Она мне, пожалуй, дороже всякого ордена: сколько ведь солдатский жизней спас тем выстрелом. Да и замок это в какой-то мере спасло от еще больших увечий: воспользовавшись моментом, наши в стремительном броске достигли правого берега и выбили от сюда уцелевших под артиллерийским обстрелом немцев. А значит, бить по руинам замка из тяжелых орудий больше не пришлось. По крайней мере, моей батареи…
Позже, уже после того, как из-за отсутствия собственного угла в Спас-Деменске с семьей вынужден был перебраться на постоянное место жительства в Калининград – в дом к теще, я часто бывал на руинах Королевского замка. И всякий раз останавливался возле угловой башни и с неизменным любопытством принимался рассматривать на ней результат артиллерийского мастерства капитана Можаева. Та пробоина, которая сегодня «уцелела» лишь на изображениях архивных фотографий, до сих пор для меня отнюдь не безымянная метка от солдат-победителей из далеко сорок пятого, а персональный «автограф» капитана Можаева, - офицера, достойно воевавшего с фашистами, а после окончания войны, - с уголовной преступностью в рядах сотрудников родной для меня транспортной милиции России...
«Клад» чекистов - кувалда и зубилоДля калининградцев руины Королевского замка всегда были овеяны густой завесой тайны. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они всегда как магнитом притягивали к себе разномастную публику из числа «черных» кладоискателей.
Мне впервые соприкоснуться с этим нелегальным бизнесом выпало приблизительно в середине 1966 года. В тот день я, новоиспеченный участковый инспектор милиции, только что принял дежурство по Ленинградскому РОВД. Вдруг телефонный звонок из областного управления охраны общественного порядка – так тогда называлось современное УВД: оперативный дежурный приказывает немедленно проверить только что полученную по линии «02» от граждан информацию о глубоком провале, якобы образовавшемся у Королевского замка со стороны Ленинского проспекта.
Поскольку офицеру, возглавляющему дежурную смену, запрещено покидать здание райотдела, к месту происшествию во главе группы быстрого реагирования убыл мой помощник – старшина милиции Нилов. О дальнейшем рассказываю, исходя из его устных докладов, принятых мною тогда по рации. Итак…
Тревожный сигнал подтвердился: провал образовался на пяточке одного из пустырей. Очевидно, из-за ветхости рухнул свод потолка подвала какого-то одного из уже не существующих зданий. Случай для Калининграда первых послевоенных десятилетий, в общем-то, донельзя банальный.
Первыми его обнаружили местные мальчишки. Именно их попытки с риском для собственной жизни спуститься вниз «на поиски клада» и привлекли внимание случайных прохожих.
К моменту приезда милицейского газика здесь уже во всю распоряжались облаченные в штатское сотрудники КГБ. Каким образом им удалось опередить наших людей, сказать затрудняюсь: то ли информацию получили на несколько минут раньше, то ли попросту оказались более проворными, чем мы. В этом отношении они молодцы: свой хлеб всегда отрабатывали честно. Обидно лишь за другое - не совсем уж дружелюбно встретили наш наряд. Словно конкурентов. Прогнать не прогнали – а кому тогда стоять в оцеплении? - но и к операции по непосредственному обследованию провала не допустили: ша, мол, отсюда - тут дело государственной важности; только-де под ногами путаться будете.
Поскольку в утробе подвала явственно просматривался силуэт огромного стального сейфа, чекисты принялись максимально форсировать события. Чиновники в мгновение ока исполняли всякую поступившую от них команду: «Хотите автокран? - Пожалуйста, получайте самый мощный из имеющихся в наличии!»; «Надо обеспечить осмотровую группу сварочными аппаратами? - Какие проблемы?! Сию секунду найдем и доставим в избытке!»…
- Ну что там в подвале за клад? – беспрерывно дергал меня дежурный по областному управлению, - может быть нам хоть в Москву удастся доложить о нем быстрее, чем чекистам?!».
- Что за клад? Да послушайте, товарищ майор, сами! – и я плотно прижал трубку телефона прямой линии к трубке рации, по которой ежеминутно получал доклады с места происшествия от старшины Нилова: из трубки рации доносился затяжной истощенный хохот.
- Лейтенант Пахомов, это что за штуки?! Хотите быть строго наказанным?
- Да какие тут шутки, товарищ майор! Это наши люди смеются в голос: чекисты так спешили заглянуть в сейф, так спешили и - все напрасно. Сейф-то, оказалось, вскрыт еще, как минимум, двумя десятилетиями раньше «черными» кладоискателями: сбоку огромная брешь, прорубленная зубилом, а внутри пусто – все выгреблено и унесено, как принято у нас в милиции говорить, в неизвестном направлении. Кстати, русские зубило и кувалда лежат рядышком, на полу. Правда, уже все ржавые от времени. Потому, как понимаю, и ржут все вокруг: дело «государственной важности» потянуло лишь на пшик…
- Ну, тогда ладно, - в миг подобрел дежурный по областному управлению, - А о своей неудачной попытке найти клад чекисты пускай уж сами докладывают в Москву. Мы, милиция, тут как бы и не причем. По крайне мере, в свете данных обстоятельств…
Впрочем, несколько мне доподлинно известно, руины Королевского замка таили в себе сокровища, до которых «черные» кладоискатели, несмотря на все свои титанические усилия отыскать их, так и не добрались. В 1967 году, когда остатки замка уничтожали с помощью тяжелой строительной техники, в том числе и особо мощного экскаватора, специально для этого доставленного аж из ГДР, от удара по каменной кладке чугунной «бабы» вскрылся тайник, из которого к ногам рабочих посыпались столовые наборы и сервизы…
Уже через считанные минуты на месте происшествия были сотрудники милиции и органов госбезопасности. Клад был полностью извлечен из случайно обнаружившегося тайника, подробно описан и, если мне не изменяет память, передан на хранение в фонды областного историко-краеведческого музея…
И устояли под взрывами руиныКоролевский замок уничтожали варварски. Настаиваю на этом не только потому, что сносу подвергся древнейший на территории российской Прибалтики памятник всемирной истории и архитектуры. Но еще и по причине того, что под угрозой разрушения тогда по злой воле тогдашних первых лиц региона оказались все близстоящие строения. Вот как это было.
Решение уничтожить замок было принято руководством Калининградского обкома КПСС в ноябре 1966 года.
Управиться планировали 3 декабря в течение максимум двух часов – с 9.00 до 11.00. Для этого привлекли военных минеров.
О том, что замок будут не сносить, а именно взрывать, мы, работники милиции, узнали накануне на совещании-инструктаже.
Информация о предстоящей операции по подрыву меня не на шутку встревожила. Не в силах сдержать эмоции, я поднял руку и, уже выйдя к трибуне, предложил защитить дома, стоящие вдоль улицы Шевченко, в том числе и располагавшейся тогда там магазин «Детский мир», плотными щитами из толстых досок – чтобы взрывная волна не выбила стекла. Однако меня грубо оборвали из президиума: дескать, не суйтесь не в свое дело. Военные-де гарантируют произвести так называемый направленный взрыв, а потом, мол, никакого ущерба близстоящим зданиям он якобы не принесет.
Подобное пренебрежение мерами безопасности меня возмутило до глубины души, однако протестовать было бесполезно, а главное в этой ситуации, бессмысленно. Пришлось молча подчиниться начальственному диктату.
Рано утром 3 декабря каждый из нас был на своем, ранее определенном посту. Мне, например, досталась должность начальника одного из секторов. На правах старшего руководил здесь действиями двух офицеров-коллег по Ленинградскому РОВД – Владимира Пантюхова и Николая Жегалова.
В 8.30 по рации я доложил руководителю нарядами оцепления подполковнику милиции Николаю Петровичу Денежко о том, что все без исключения жильцы домов моего сектора, а также оказавшиеся на этот ранний час здесь посторонние лица покинули опасную зону.
Вскоре в небе загорелась зеленая ракета. Это был сигнал о начале операции по подрыву. Мы втроем спрятались за одной из «хрущевок».
Тряхнуло, скажу, более чем чувствительно. Потом через несколько минут еще разок. И сразу все окрестности накрыло густое и едкое облако кирпично-цементной пыли. Когда оно немного развеялось, мы направили свой взор на замок и к своему полному изумлению обнаружили, что его башни как стояли, так и… продолжают стоять. Зато вот близлежащие здания представляли из себя более чем печальное зрелище: много вдребезги разбитых окон; на стенах некоторых - паутина трещин. Несколькими минутами позже, когда осуществили плановый осмотр зданий, находящихся в секторе нашей ответственности, то в ряде мест обнаружили трещины и на несущих балках.
Особенно от первой серии взрывов, помнится, пострадали «Детский мир» (взрывная волна выбила в нем четыре огромные наружные витрины) и даже стоящий на некотором отдалении магазин «Ромашка» (он лишился двух витрин).
- Вот она плата за головотяпство, - с болью в сердце подумал я тогда. – Ремонт, который теперь предстоит произвести, обойдется городской казне намного и намного дороже, чем стоило бы в денежном выражении изготовление и установка защитных деревянных щитов. Ну, может быть, хоть сейчас партийные чиновники, улицезрев пагубные последствия своего решения, дадут отбой операции?
Куда там! Вместо команды «Отбой» - зеленая ракета. Взрывы следовали один за другим. И так вплоть до начало пятого вечера. Но Королевский замок на зло своим варварам-разрушителям устоял!
Бедные жильцы близлежащих домов! Мало того, что вместо двух часов они провели на морозе (а ртутный столбик термометров «зашкаливал» за «минус десять»!) практически весь день, так, вдобавок, большинству из них ведь пришлось ночевать в холодных, заполненных гуляющими сквозняками, квартирах. Многие к тому же частично лишились имущества: у кого-то взрывной волной, выбившей оконные рамы, была повреждена или основательно испорчена мебель у кого в домашних аквариумах из-за низкой температуры погибли все рыбки…
И все перечисленное – не единственное испытание, выпавшее им тогда. После того, как 5 декабря в городе отпраздновали День Конституции, попытка расправиться с Королевским замком с помощью взрывчатки была продолжена. И опять на это ушел целый световой день. И снова замок, хоть и лишился башен, но в целом вновь устоял.
И вот уже только после этой безуспешной попытки его медленно, но методично начали разрушать тяжелой строительной техникой. Окончательно низвергнуть «символ прусского милитаризма» местные партийные власти сумели лишь к 50-й годовщине Советской власти.
Да, все материальное, как это и произошло с жемчужиной средневековой архитектуры – кёнигсбергским Королевским замком, можно уничтожить. Для варваров подобная задача всегда по плечу. Был бы только объект для очередного акта вандализма. Однако вот духовное наследие не истребимо. Более того, сила его воздействия прямо пропорционально усилиям варваров расправиться с материальными артефактами. Так оно произошло и в случае с Королевским замком: взрывая его руины, вандалы с партийными билетами в карманах взорвали, прежде всего, сердца калининградцев, в том числе и мое сердце. И именно с этого момента, я считаю, наши, калининградцев, сердца стали открытыми для всего того богатейшего культурно-исторического наследия, которое досталось всем нам с вами от столицы Восточной Пруссии. А это, как я считаю, - лучший гарант того, что летопись славянского Твангсте и немецкого Кёнигсберга теперь уже никогда не прервется в летописи российского Калининграда. Да будет так!..
Литературная запись Юрия РЖЕВЦЕВА.
