Выборка по обороне Львова, в принципе, получилась интересной. Акцент в ней, естественно, сделан на польских зенитчиков. Но есть и материал по беженцам, выписки из переводных трофейных документов Штаба обороны Львова и штаба генерала оружия Соснковского, который пытался туда прорваться. Более того, самого маршала Смиглы-Рыдза директивы есть, и там он, вопреки расхожему мнению, предстает талантливым военачальником! Но все это пока ждет своего часа.
Позволю себе привести обширный фрагмент из книги А.Ю. Бондаренко, который в упоминании о попытке отхода в Румынию кореллирует с вышеприведенным документом (знать бы только, что за деревня Унтельвольден там упомянута - похоже на какую-то немецкую колонию).
"Когда стало известно, что на территорию Польши вошла Красная армия, то отступающим польским частям была дана команда уходить в Румынию. Хотя ближе, чем Румыния, была Венгрия, но она находилась под сильным влиянием Германии и Италии - ведь Гитлер даже пожаловал своему союзнику венгерскому диктатору Хорти южные районы Словакии и Закарпатской Украины, с населением в миллион человек, ранее входившие в состав Чехословакии. Высоким "доверием" фюрера нужно было дорожить, а "подарок" следовало отрабатывать. Так что если бы польские войска только сунулись на венгерскую территорию, они были бы немедленно разоружены и превращены в военнопленных. Другой кратчайший путь в Румынию лежал через Чехословакию, но она ещё раньше была оккупирована гитлеровцами. Поэтому для отступающих поляков оставалась лишь одна дорога, по территории Западной Украины - через Львовскую область, в пределы которой уже вступили части Красной армии. Конечно, при встрече с советскими военнослужащими поляки подверглись бы всё той же участи разоружения и пленения, но думается, что советский плен для большинства польских солдат был предпочтительнее гитлеровского лагеря смерти. И всё-таки оставалась ещё надежда на то, что им удастся оказаться в Румынии, проскочив или просочившись между войсками двух наступающих навстречу друг другу армий. Ведь польское правительство успело заключить с румынами договор о взаимопомощи, новообретённые союзники обещали принять у себя польские войска.
Только на подходах к городу Львову зенитчики, в конце концов, увидели немцев уже в качестве не воздушного, а наземного противника. Гитлеровские сухопутные подразделения догнали отступающих и попытались их задержать, так что произошло несколько стычек, которые закончились не в пользу германцев. Несколько гитлеровцев были даже взяты в плен, но как-то не осознали своего недвусмысленного положения и повели себя так агрессивно и дерзко, что одного из них, для острастки всем прочим, расстреляли. Тогда же Ботян впервые встретился с агентурой противника: полякам удалось поймать одного "сигнальщика", который ракетами и карманным зеркальцем наводил на цель немецкие бомбардировщики - указывал, где проходила отступающая колонна, чтобы её бомбить. Не каждый знает, что безобидный "солнечный зайчик" заметен издалека, да и обнаруженное у кого-то в кармане зеркальце, в отличие от ракетницы, подозрений не вызывает, так что пока "сигнальщика" не возьмут с поличным, то есть в самый момент подачи сигналов, ничего не то что доказать, но даже и предположить невозможно. Но этого агента солдаты засекли на месте преступления, а потому, не раздумывая, расстреляли.
Вот так и шли, увозя свои орудия, из которых отражали нападения воздушного и наземного противника. Случайным образом польские зенитчики получали отрывочную информацию о том, что гитлеровцы повсеместно наступают и что уже с 8 сентября идут бои за Варшаву. Поляки спешили, очень надеясь достичь румынской территории. Однако не успели.
"Отступая, хотя вроде и не битые, мы дошли до Львова, где сдались Красной армии", - вспоминает Алексей Николаевич.
Когда до заветной цели, до румынской границы, оставалось не более полусотни километров, зенитчики наткнулись на красноармейские подразделения. Конечно, и русские, и поляки взялись за оружие и немного друг в друга постреляли - не то для острастки, не то просто для очистки совести. Одни - чтобы не сдаваться совсем без боя, другие - в ответ. Хорошо, что поляки не стали приводить в боевое положение свои зенитные орудия, понимая, наверное, что это неминуемо обернулось бы большой и напрасной кровью. Пробиться через окружившие дивизион советские воинские части реальной возможности не было.
К счастью, в скоротечном боевом столкновении с обеих сторон обошлось без убитых. В числе немногих раненых оказался командир дивизиона майор Блоцкий, который, кстати, уходил от немцев вместе со своей семьёй - с женой и дочерью. Ему, как и другим раненым, тут же оказали необходимую медицинскую помощь. Вообще, как вспоминает Ботян, никакой злобы, даже простого недоброжелательства со стороны красноармейцев польские солдаты не почувствовали - словно бы никто ни в кого и не стрелял. Будем считать, что именно поэтому в своей "Анкете специального назначения работника НКГБ", отвечая на вопрос пункта 26: "Служили ли в белых или иностранных армиях, в каких частях, где и когда, последний чин и должность, участвовали ли в боях против Красной Армии, где и когда, какие имели награды, за что, от кого", Алексей Николаевич с чистой совестью написал: "Служил в Польской армии в 3-м дивизионе зенитной артиллерии в гор. Вильно в чине унтер-офицера. В боях против Красной Армии не участвовал".
Действительно, можно ли считать "боем" эту в полном смысле слова формальную перестрелку? Хотя, как свидетельствует опыт, в несколько иных обстоятельствах кое для кого одного такого "боя" было бы вполне достаточно, чтобы считаться ветераном войны со всеми вытекающими отсюда льготами.
Итак, перестрелка быстро закончилась, окружённые польские солдаты побросали оружие, советские санитары оказали медицинскую помощь раненым, которых после этого отправили в лазарет, а всех остальных построили в одну колонну и под небольшим конвоем повели в наскоро оборудованный полевой лагерь для военнопленных".
