Потомки подполковника в отставке Николая Андреевича Товкачевского предоставили нашему уважаемому Форуму фрагменты из рукописи военных мемуаров этого заслуженного ветерана. Продолжение:
«
О погонахКонечно, Указ о введении погон читал, но впервые увидел погоны после возвращения генерала Спирина, начальника Ивановской высшей школы штурманов, из Москвы, в Доме офицеров в г. Мары. На стажировку ехал уже в погонах, с танковыми эмблемами в чине старшего лейтенанта. На фронте действовал строжайший приказ: на передовой и вблизи ее противник не должен был видеть знаки различия офицеров. Поэтому во время описанного выезда на передовую мы все были в защитного цвета комбинезонах с наглухо застегнутым воротником, на голове солдатская пилотка.
Передовая на нашем участке находилась на левом обрывистом берегу реки Зуша. Река очень извилистая, сравнительно узкая, метров 60-70, течение быстрое, местами вода пенится и шумит по камням.
Правее в лощину. На левом берегу Зуши находилась деревня Вяжи. Упирающаяся в Зушу одна улица на склоне, застроенная деревянными и кирпичными домиками. В 150-200 метрах от окраины (может больше), на склоне стояло довольно длинное помещение коровника. Наши войска занимали Вяжи и небольшой плацдарм на обрыве левого берега. Коровник занимали немцы.
Так, пока и сидели: немцы в своих окопах, наши в своих. Пространство между окопами со стороны и наших и немцев было заминировано, установлены проволочные заграждения.
Что же происходило в полку? Полк активно готовился к предстоящим боям. Была передана в другую часть батарея самоходок СУ-76. Это были машины неудачной конструкции. Я, кстати, и тогда так считал. По бортам были расположены две силовые установки. Форсированный двигатель легкового автомобиля М-1, работавший на авиационном бензине, коробка передач грузового автомобиля «Газ». Управление коробками передач и оборотами двигателей одним рычагом и одной педалью газа. Синхронности в работе силовых установок добиться было почти невозможно. При резких крутых поворотах один из двигателей (в зависимости от направления поворота) часто глохнул. В общем, машина плохо слушалась водителя. Но 76-мм пушка всю войну была отличным оружием, поэтому машина была вскоре модернизирована (СУ-786М)
Я привел один из примеров напряженной тяжелой работы конструкторов в те трудные годы. Лозунг «Все для фронта – все для Победы!» не был просто лозунгом, это было обязательным руководством к действию – приказом Родины.
В полку осталась одна батарея – четыре СУ-122. Помнится, 3 июля, командир полка подполковник Мячев, возвратившись с совещания в верхах, сообщил, что начало наступления немцев ожидается 5-6 июля, и отдал приказ: в ночь с 4-го на 5-е июля передислоцировать полк на новое место, ближе к передовой примерно на 12 км. Двигаться только в темное время суток, в светлое категорически запрещено. Майор Вдовин со штабом, всем транспортом и боевыми машинами уехал вперед, а я с «Виллисом» был оставлен замыкающим с задачей проверить расположение в лесу и принимать меры по подтягиванию отставших машин.
Будучи уверенным, что все идет нормально, спокойно выехал к новому месту расположения полка. Была еще ночь, довольно светлая. И вдруг за поворотом дороги, проходившей по опушке соснового бора, вижу посреди дороги стоит боевая машина! А рядом, я знал, в бору, в блиндажах среди веоквых сосен, находится крупный штаб. Еще издали слышу, как механик-водитель пытается запустить двигатель. Он запускается, но через несколько секунд глохнет. Спрашиваю у механика в чем дело, сколько времени стоит, какие меры предпринимал? Говорит, стою около часа, делал то-то. Вроде все правильно, но решил проделать все сам. Результат тот же, а уже начало светать. Что делать? Вдруг я вспомнил, что, когда был в Харькове на практике на заводе дизелей В-2, специалисты рассказывали о том, что бывает когда зависает игла форсунки. Может оно? Быстро открываем люк над двигателем и начинаю поочередно отворачивать трубки высокого давления от насоса к форсункам. Мне несказанно повезло. Как только отвернул первую трубку двигатель заработал! В это время с фронта стал доноситься грохот сильнейшей канонады. Немцы начали наступать. Но мы уже уехали от штаба в сосновом бору. Через примерно 6 км замаскировали машину под деревьями, ветвями замели следы гусениц, засыпав их сверху свежей травой, и к вечеру заменили форсунку. Не описываю детально, как эти 6 км лежал животом на работающем двигателе, прижимая рукой к топливному насосу шланг, по которому дизтопливо поступало в ведро в руках солдата. Судя по данным, приводимым в различных источниках в начале боев на Курской дуге рассказанная история произошла 5 июля около 5-ти часов утра.
После передислокации в леске возле деревни (вроде Новоселовка или Новосельцево) простояли дня два. Запомнился пруд в деревне, и вот почему. По-моему, полковой врач сообщил, что километра за полтора, в селе Кресты, работает полевая баня, где офицеры могут помыться. Солдатская баня была отдельно. Не помню с кем из офицеров по тропинке пошли в баню. Некоторые не пошли, предпочитая искупаться в пруду. Я лично мылся давно и заранее предвкушал удовольствие помыться горячей водой. Нашел баню в обыкновенном деревянном домике. Выстоял очередь. Разрешалось одновременно мыться не более 20 минут, кажется по четыре человека. Получил шайку – большую металлическую банку из-под консервов и с удовольствием помылся горячей водой из огромного котла, стоявшего на плите. Холодная вода была в ведрах, время от времени приносимых солдатами.
Пол земляной, с узким решетчатым деревянным настилом. Отработанная вода вытекала наружу по трубе, заделанной в стену. Стоило ступить мимо настила, как нога погружалась в жидкую глинистую грязь. Мыло хозяйственное у меня было с собой. Когда помывшись начал промывать голову, неожиданно обнаружилось, что волосы слиплись в сплошной комок и промыть их невозможно. Так и ушел с комом на голове, не представляя, что делать. Стричь наголо? Вроде не престижно. Придя в деревню, по чьему-то совету стал мыть голову в пруду. Мыл долго, но волосы промыл. Описал этот «банный день» подробно, чтобы читатель мог себе представить в каких условиях иногда приходилось быть.
В деревне полк находился примерно два дня, до получения приказа на марш, согласно которому должен был сосредоточиться в выжидательном районе в лесу, около деревни Вяжи. Из марша запомнилась дорого по болотистой трясине в лесу и деревянный мост через какую-то речушку. Грузовые машины прошли по мосту, а боевые пришлось переправлять в брод. Причем, следует помнить, что все происходило ночью с соблюдением строжайшей светомаскировки. Пытаюсь, но не могу вспомнить был ли в машинах боекомплект. Учитывая обстановку, видимо был, а это существенно увеличило их вес. Хорошо помню, как волновался, когда после инструктажа первая машина начала переправу. Командиры машин стояли по пояс в открытых люках. Не утонет ли, выберется ли на крутой подъем? Машины переправлялись по одной. Я подавал сигнал короткой вспышкой электрического фонарика с зелено-желто-красными стеклами и ждал ответа таким же фонариком от командира машины. Фонарик у меня сохранился и глядя на него ясно вспоминаю ту ночь 1943 года.
С опушки леса. Укрывшего полк. Хорошо видна передовая. Справа виден коровник у Вяжей, в котором немцы, от него старые ивы вдоль дороги на Сетуху. В центре поле, на котором угадываются наши и немецкие замаскированные окопы. Дальше виднеются верхушки редких деревьев в деревне Бол. Малиновец, так она именовалась на карте. Левее круто спускается к деревушке Бетьково, расширяясь к низу, овраг, заросший лесом. Еще левее полого спускающаяся к реке широкая открытая лощина, не входившая в полосу наступления нашей армии.
От опушки «нашего» леса, где стоит пол до начала спуска в долину к Зуше простирается ровное поле, по гребню которого отрыт запасной окоп полного профиля с нишами и площадками для станковых пулеметов. Справа окоп скрывается в выступе леса, насколько тянется влево неизвестно. Сейчас в окопе войск нет.
Сейчас, когда пишу и вспоминаю увиденное в конце 1970-х, в том числе и эти, почти засыпанные окопы, думаю, что это была запасная позиция на тот случай, если немцам удастся захватить наш небольшой плацдарм не левом берегу Зуши. В тот день на нашем участке активных боевых действий не было. Только издалека была слышна глухая канонада.
Ночью, не помню этой или другой, сидя на пне на опушке наблюдал бомбежку Орла. С интервалом 2-3 минуты в сторону Орла шли тяжелые бомбардировщики. Спустя минуты в небо взлетали снопы трассирующих снарядов зениток, и вспыхивало огромное пламя взрыва тяжелой бомбы. Ощутимо вздрагивала земля, и через время слышался глухой взрыв. До Орла по прямой было 50-60 км. Помню так же как сжалось сердце, и долго не мог успокоиться, когда вдруг пламя вспыхнуло в небе, и взрыв на земле был заметно сильнее. Ясно, бомбардировщик погиб. Бомбардировка прекратилась, когда небо уже начало светлеть. Пока слышался гул летящих самолетов вдали, за моей спиной в нескольких местах на мгновенье в небо устремились лучи прожекторов. Они раскачивались, но в разных местах по- разному. Я понял, что это приводные маяки с разных аэродромов. Когда рассвело, все затихло. Начался новый день стажировки. Что он принесет? Подумать было над чем.
А сегодня, когда пишу, оказалось, что в памяти многое перепуталось. Оно и не мудрено, ведь прошло 52 года. Да и возраст дает о себе знать. Ясно помнится много виденных эпизодов и таких в которых был участником, а попытка установить даты не удалась. Пытался использовать мемуары тогдашнего командующего 3-й армией генерала Горбатова «Годы и войны», тоже удалось лишь частично. Кстати, им подписан совместно с членом Военного совета армии генералом-лейтенантом И.П. Конновым наградной лист (точнее приказ) о награждении меня орденом Красной Звезды. Материалы к награждению готовил майор Вдовин. Он спросил: «Какой орден ты бы предпочел, Красной Звезды или Отечественной войны»? Я, помню, предпочел Красной Звезды. Орден Отечественной войны двух степеней был введен недавно и было неясно, какой более почетный. Вручали орден в наградном отделе штаба Среднеазиатского военного округа (САВО) в Ташкенте по вызову из Мары. И, попутно, еще об одном документе. По окончании стажировки мне была вручена боевая характеристика (должна храниться в архиве, в моем личном деле в военкомате, если оно не уничтожено по истечении срока хранения). В ней, наряду с сообщением о предоставлении к награждению орденом, было указано: «Достоин внеочередного присвоения очередного воинского звания капитан». Мне помнится оставался год до очередного звания. Когда показал характеристику в училище, мне ответили: «На фронте одни порядки, у нас другие. Присваивать внеочередное звание не имеем права.».
Вернемся к событиям на фронте. Дата и время начала контрнаступления наших войск известны точно. На Брянском фронте 12 июля в 04-00 началась артподготовка. ОТ непрерывного грохота сотен орудий мы все наполовину оглохли. В 05-40, после залпа десятков, а может сотен «катюш», немецкие окопы скрылись в облаке белого дыма, в которое устремлялись штурмовики Ил-2, ведя огонь из бортового оружия. Именно в эти минуты наши войска двинулись вперед. А вот дальнейшие события вплоть до окончания стажировки в памяти путаются. Например, хорошо помню, что наш 1444 сап РГК в начале был придан 63-й армии генерала Колпакчи, а в последствии передан 3-й армии генерала Горбатова. А когда, при каких обстоятельствах это произошло, не помню. Не могу вспомнить названия и где расположены многие населенные пункты, в которых бывал, названия многих рек и речушек, которых нет на имеющихся у меня картах, а они упоминаются в описании Курской битвы. Могла бы очень помочь топографическая карта, привезенная с фронта, но несколько лет назад она затерялась.
Потому придется рассказывать о хорошо запомнившихся, наиболее интересных, по моему мнению, для будущих читателей событиях и эпизодах порою без точной привязки к месту и времени.
Пожалуй, наиболее хорошо, во всех деталях помнится встреча с маршалом Георгием Константиновичем Жуковым. Произошла она 12 июля, в первой половине дня. Дата и время подтверждаются в книге Жукова «Воспоминания и размышления». Речь в ней идет о том, что в этот день он находился в штабе Брянского фронта, а к вечеру, выполняя приказ Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина, был уже в другом месте, далеко от Курской битвы. Сопоставив время начала контрнаступления и мою поездку на поле боя и обратно, получается, что это было действительно в первой половине или в середине дня.
Неясно только, почему он оказался именно на НП полка. Думаю, возможно, потому, что отсюда был прекрасный обзор поля боя.
Я в тот день находился на НП с начштаба полка капитаном Мишагиным, в описанном ранее окопе. В бинокли мы наблюдали, как идет бой. Командир полка был в боевых порядках и время от времени связывался с начштаба по рации. Самоходки медленно двигались вслед за танками «КВ», время от времени останавливались и стреляли (с хода вести огонь не позволяла конструкция). Нечетко, но видны были маленькие фигурки пехотинцев. Затем все три машины остановились, но огня не вели (четвертая машина погибла в окопе на исходной позиции перед началом атаки от прямого попадания снаряда или мины). На вызов по рации командир полка перестал отвечать. Начштаба встревожился. Подумав, приказал мне на «Виллисе» попытаться добраться до машины комполка и выяснить в чем дело. ПО мосту через Зушу проскочил в Вяжи и оставив «Виллис» у крайнего домика, где бегом, где ползком стараясь не смотреть на лежащее множество трупов наших и немцев, преодолел последние сотни метров и нашел машину комполка. Двигатель не работает, люки закрыты. Позвал голосом, никто не отвечает. Тогда нашел, кажется, камень и сильно стучу по броне. Открывается люк, показывается голова в танкошлеме и матом: «Чего стучишь, мать твою!». Узнав меня тут же осекся: «А-а-а, это вы, товарищ старший лейтенант… А мы вздремнули немножко». Из соседнего люка показался комполка: «Что вы здесь делаете?» Голос очень удивленный. Объясняю ситуацию. В ответ слышу: «Мы выполнили первую часть задачи, ждем приказа. Я свяжусь по рации с Мишагиным, а вы немедленно возвращайтесь и будьте осторожны».
Тем же способом возвратился, но попутно заглянул в немецкие окопы и один из блиндажей. Конечно трусил, крался осторожно, держа в руке пистолет наизготовку. Вдруг где-то притаился живой немец? В блиндаже не удержался от соблазна и взял со стола опасную бритву «Золинген» и помазок, очевидно принадлежавшие убитому офицеру, лежавшему на дощатом полу. Потому, помню, прежде чем пользоваться, преодолевая брезгливость долго отмывал их то ли водкой, то ли спиртом.
Прибыв в штаб доложил Мишагину подробности. Посмеялись не много. Главное он уже знал от комполка по рации. Чувствуя себя порядком уставшим от переползаний, перебежек и потрясенным от всего увиденного, присел в окопе отдохнуть и прийти не много в себя. Заодно надо было поесть, хотя от увиденного еда не лезла в горло. Принял фронтовые сто грамм и только собрался кушать слышу: «Маршал Жуков идет к нам!» Быстро спрятав булку и колбасу, которыми собирался перекусить, в карман комбинезона выглянул из окопа. Действительно по полю к нам быстро идут двое. Впереди, в расстегнутом генеральском плаще Жуков, не много позади в мундире как оказалось полковник. Подойдя и видя, что его встречают, Жуков плащ застегнул. Начштаба, стоя в окопе с высоко запрокинутой головой, представился и доложил, как положено. После приема доклада Жуков, помню, наклонился и пальцами слегка потрогал рыжие, слегка вьющиеся, довольно длинные бакенбарды на щеке у начштаба: «А это что такое? Ты посмотри на меня. Я чисто выбрит и никаких бакенбард». Я все это время стоял в стороне по стойке смирно: колени, локти и даже местами живот запачканы глиной, погон под комбинезоном не видно, из кармана торчит колбаса. Вдруг вопрос ко мне: «А ты кто такой? Почему грязный и не бритый?» Представился, доложил, где и зачем только что был. Жуков другим, более дружелюбным тоном только спросил: «Ну и как там дела?» Коротко начал рассказывать, что видел. В это время слева стали видны пикировщики Ю-87, явно имевшие задачу бомбить огневые позиции наших батарей, стоявших почти сплошной линией и стрелявших. Заканчивая разговор, Жуков наклонился ко мне, провел рукой по своей щеке и тихо сказал: «А бриться, все-таки, надо». Затем, взглянув на небо, спокойно сказал: «Пошли, полковник», - и оба быстро пошли к лесу справа. От предложения идти по окопу отказался: «Там очень грязно».
На передовой продолжался бой, кружились и пикировали бомбардировщики, стреляли орудия наших и немецких батарей. Было видно, как наши самоходки двинулись вперед. Бой перемещался в направлении Сетухи, но очень медленно. Наших самолетов не было видно. Не помню зачем, но я по окопу пошел в том направлении, куда шел Жуков. Мишагин не возражал, так как на НП пока делать было нечего. В окопе шлепал по глинистой грязи и лужам. Вылез из окопа недалеко от опушки. На опушке стояли Жуков и будущий маршал, а тогда генерал авиации Новиков, болезненно бледный. Подойдя ближе, слышал, как Жуков спросил Новикова: «Где же твои истребители? Видишь, что творится?». Новиков, взглянув на часы, ответил: «Через 5-7 минут будут». И действительно, вскоре над полем боя появились эскадрильи «Лавочкиных» (ла-5), завязались воздушные бои и фашистские самолеты разогнали. Небо стало нашим. Не буду утверждать точно, нов памяти возникает, что Жуков сказал Новикову что самолеты должны быть в 09.00.
Помню, как в лесу на поляне Жуков опрашивал первых взятых сегодня в плен немцев. Один под охраной были построены в две шеренги. Человек 20, а может немного больше. Среди них было несколько русских, по их словам, мобилизованных для рытья окопов. Запомнились двое. Один, черноволосый, усиленно доказывал, что он не немец, а австриец и насильно мобилизован в гитлеровскую армию Очень нервничал. Говорил чуть не плача. Но особенно запомнился другой. Русский. Пожилой дед, широкоплечий, видимо физически очень сильный, с широкой окладистой бородой, одетый в грязный. Потрепанный, явно не по размеру немецкий китель. Увидев маршальские погоны, он подобострастно назвал Жукова «Ваше высокопревосходительство». Жуков недовольным голосом сказал: «Какое я тебе превосходительство, я такой же мужик, как и ты. Объясни мне, почему ты работал у немцев, а не воевал в партизанах?» Тут дед заплакал: «Дайте мне винтовку, направьте в пехоту и я докажу, как нужно воевать с немцами!» Может запомнилось не дословно, но смысл был именно такой. Не помню решения Маршала. Но помню, какие-то указания относительно деда он давал.
На этом закончу о встрече с маршалом Жуковым. Получился довольно длинный рассказ. Продолжая воспоминания буду писать о наиболее ярких эпизодах, как предупреждал читателей, без точной привязки к месту и датам.
Но прежде о поездках в этот район после войны. Читателям, думается, будет небезинтересно узнать, как выглядят эти места сейчас или, во всяком случае, выглядели в 1974 и 1990 годах.
Первый раз, в 1974 году на машине «УАЗ-469» я проехал почти весь боевой путь полка, но в обратном направлении. По пути немного заблудился, но в итоге, все-таки узнал знакомые места и попал и в Сетуху, и в Вяжи. В Сетухе не задерживался, хотелось быстрее в Вяжи. Там все неузнаваемо изменилось. Попытка проехать по знакомой дороге не удалась. И саму дорогу не сразу нашел, так как ивы вдоль дороги на Бол. Малиновец были вырублены, а бывшая там дорога распахана. Стоя наверху, рядом с бывшими окопами для самоходок, внизу увидел на правом берегу Зуши новый поселок. Моста через реку не было. Осыпавшиеся, заросшие травой окопы для самоходок были заметны хорошо, но через них по всему обрыву лесополоса в несколько рядов довольно больших уже берез тянулась видимо до самых Вяжей. Зато был на месте, к удивлению, не очень выросший куст и дерево, кажется липа, под которым прятался при артобстреле когда приехал на «Виллисе» посмотреть, что сталось с разбитой самоходкой и эвакуировать ее. Помнится еще, что тогда несколько мелких осколков угодили «Виллису» в бок. А когда стал на бугорок рядом с дорогой и взглянул вниз, вдруг на мгновенье охватило чувство, как будто мы самоходку спускали вниз на тросах только вчера! Внизу узнал кирпичное здание начальной школы. За моей спиной находился памятник на братской могиле, как было написано на табличке «Неизвестным героям-артиллеристам». А ведь эти герои батареи 76-мм противотанковых пушек гибли у меня на глазах! Помню, мелькнула мысль заехать в школу и рассказать ребятам увиденное в 43-м году. Но так как я не знал ни одной фамилии, не знал. Есть ли кто в школе, дорога на крутом спуске была сильно размыта, видно ею не пользовались, то поехал в объезд по указателю. На опушке бывшего «нашего» леса видел следы окопа, где был НП полка. Рассчитывал попасть в Вяжи по известному с войны мосту, но когда с трудом спустился к реке никаких признаков моста не оказалось. Но, не попав в деревню, обнаружил то, о чем в 43-м даже не подозревал – наблюдательный пункт командующего 3-й армией генерала Горбатова! Всего в нескольких десятках метров справа от поворота дороги, по которой спускался в Вяжи в памятный день 12 июля. Тогда он, конечно, был тщательно замаскирован, все мое внимание было приковано к небу, как бы не попасть под бомбежку. Сейчас же белела массивная глыба бетона, и небольшая табличка у дороги объясняла, что это за сооружение. Дверь была не заперта, и я вошел. Внутри полумрак, на деревянном столике потрепанная общая тетрадь, где было написано, что над бункером шефствуют ученики, не помню каких классов и какой школы. Но по всему было видно, что шефы здесь бывают редко. С трудом взобрался на настил из необрезанных тонких досок (видимо доски, которые были в 43-м, растащили). Выглянул в амбразуру и попытался представить, что происходило здесь на НП 30 с лишним лет назад в июле 43-го. Дату посещения, свою фамилию и пожелания шефам записал в тетрадь. Не знаю, сохранилось ли что-либо сегодня, хотя Россия в 1993 году отмечала 50-тилетие Курской битвы. Питал слабую надежду получить приглашение, но… Это ведь заграница сегодня…
На обратном пути хотел захватить для музея ПТУ виденные у дороги 122-мм гильзу от заряда СУ-122 и здоровенный осколок мины, но их на месте не оказалось.
Второй раз довелось побывать в этих местах в 1990 году, когда ехали из Североморска через Киев в Полтаву, на «жигулях», с Валерьяном, Лялей и Леночкой. Надежда показать места, где воевал, была большая, но к величайшему моему сожалению, все произошло далеко не так, как я надеялся. Во-первых, приехали значительно позже, чем я рассчитывал. Во-вторых, заехали в Сетуху от Орла, с той окраины, где я в войну не был. В-третьих, с 1974 года Сетуха так же неузнаваемо изменилась. Исчез ориентир военного времени – шапка высоких сосен и елей на холме, где было кладбище, исчезла дорога на Вяжи, по которой ехал в 1974 году. Переулок на углу которого была землянка, где ночевал в 43-м году, я узнал, а дроги и мостика не было. Не смог найти и усадьбу на выезде в Сетуху, где мальчик показал под забором, где нашел пистолет «ТТ». Я еще подумал, что это мог быть пистолет погибшего недалеко командира самоходки Ткачева или лейтенанта, которого видел убитым, лежащим на борту подбитого танка КВ. Попытка кое-что уточнить у местных жителей так же ничего не дала. Ответ был один: «В 43-м мы здесь не жили». Поколесив по Сетухе нашли съезд с шоссе на Новосиль, по которому можно было проехать в Вяжи, но глубокие колеи, полузасохшая глинистая грязь не позволяли ехать. А обрыв и лес в Вяжах просматривались. Жаль! Но день клонился к вечеру, и мы торопились в Орел, занять место в гостинице. На память, тоже торопясь, валерьян сфотографировал Леночку у могилы неизвестного солдата так, чтобы был виден дорожный указатель «Сетуха». Позднее оказалось, что фотография не получилась. Вообщем, сплошные неудачи!
Возвращаемся, однако, в июль 1943 года. Может быть, коротко описанные свежие эпизоды кому-то из читателей покажутся неинтересными, но хочется, чтобы у читающего из мозаики фактов сложилась по возможности полная картина наиболее сложного периода моей жизни в военные годы. Могло ведь получиться так, что именно в эти дни и недели стало некому писать эти воспоминания.
Утро 12 июля на НП полка в районе Вяжей. Видно, как медленно поднимаются на возвышенность развернутым строем танки КВ. Их несколько десятков. Появляется цепочка пикировщиков Ю-87, «лаптежников», нацеливаясь на танки. Ведущий почти отвесно пикирует и врезается в землю. Сбит! В общем грохоте на поле боя взрыва пикировщика не слышно, но видно пламя и взметнувшееся вверх облако черного дыма. Ведомый пикировщик, сбросив бомбу, выходит из пике довольно далеко от земли, а остальные, сбросив бомбы с горизонтального полета куда попало, улетели. Еще до начала налета было видно, что танки остановились, затем некоторые стали спускаться задним ходом, а часть оставались на месте. Горящих танков не было, поэтому, похоже они попали на минное поле. Позже, на полевой рембазе это подтвердил один из участников атаки, танк которого подорвался на мине. Когда я проходил мимо он меня узнал и окликнул. Оказалось, это был один из моих бывших курсантов, которых направляли в Челябинск, переучиваться на танки КВ. Их направили кажется 400 человек и из них комплектовали экипажи танков ОТПП (отдельный танковый полк прорыва). По его словам, полтавчанами экипажи комплектовали в первую очередь, так как ПТУ имело авторитет благодаря высокому уровню технической подготовки курсантов. Назвал номера четырех полков (81,82,83,84) прибывших на Брянский фронт, фамилии многих бывших курсантов, находившихся в этих полках. К большому сожалению ни одна фамилия в памяти не сохранилась. Фамилия рассказчика тоже помнится смутно. Деев? А может иначе. Помню только, был невысокий, очень белобрысый. К слову, сейчас, когда пишу эти строки, в Полтаве живет один из тех четырехсот – Педанич. Я знаю его давно. Встречались на встречах ветеранов ПТУ, знала его и покойная Муся. Знали мы, что он мой бывший курсант, но о том, что переучивался в Челябинске на КВ, я узнал от него совсем недавно. ОН был под Прохоровкой, нумерация полков у них была другая. А самое обидное, ни одной фамилии он так же не вспомнил, к сожалению.
Там же днем. Я внизу от НП, в деревни Батраки. Над головой на порядочной высоте над Вяжами воздушный бой. Вращая ручку радиоприемника, слышу то немецкую речь, крики, дикий мат, крик: «Вася, прикрой!!!». Тут раздался громкий, усиливающийся вой и я вижу самолет, падающий вертикально. Ужасающий вой усилился и я вижу раскрывшийся парашют. По силуэту определили – немец, «Фокке-Вульф-190». Опасаемся, что может упасть на нас, но самолет скрывается за возвышенностью, слышен взрыв. В том же направлении скрылся и парашютист. Еду туда. За поворотом вижу, солдаты за руки почти тащат летчика, из кустов. Рядом идет солдат в поварском колпаке с черпаком для раздачи пищи. Летчик уже в возрасте, бледный, с большим синяком под глазом. Молния на комбинезоне от левого плеча до правого бедра расстегнута, карманы вывернуты. Под комбинезоном виден «Рыцарский крест». Солдаты рассказывают, что, увидев спускающийся парашют, повар спрятался в кустах и, когда «фриц» приземлился, огрел его черпаком по голове. Смутно, но помню, что примчались на машине контрразведчики и забрали пленного, оказавшегося полковником (применительно к нашим званиям) гитлеровских ВВС. Солдата-повара обещали представить к награде.
Хвост сбитого самолета торчал из земли недалеко от обрыва реки. Вокруг разбившейся кабины летчика валялось разное барахло: женская обувь. Белье, что-то похожее на самурайский меч в черных ножнах, согнутый пополам.
Там же, к концу дня. Обратил внимание на наши и немецкие истребители, парами летевшие через линию фронта. Они к нам, мы – к ним, не обращая внимания друг на друга. Сообразил, что это «свободная охота» – проникновение одиночных самолетов на территорию противника с цельтю разведки и, при возможности, уничтожения обнаруженный вражеских целей, поддержания постоянной напряженности в войсках и подразделениях ПВО. Вижу, идут навстречу друг другу на сравнительно небольшой высоте четыре наших Ла-5 и два ФВ-190, таких же, как я видел некоторое время назад. Вдруг ведущий «фоккер» неожиданно развернулся и атаковал Ла-5 снизу. Однако, в ту же секунду один из Ла-5, резко сманеврировав, оказался выше позади «фоккера» и тут же выпустил по нему несколько очередей из пушки. Немец задымил, показалось пламя, он круто пошел к земле и скрылся за складками местности. Помнится, в той стороне некоторое время был виден столб дыма от горящего самолета. Ведомый удрал к своим. Все произошло в считанные секунды. ДО этого и позднее я четко не слышал, как стреляет пушка, установленная на «Ла-5». Может потому в те секунды испытывал огромное напряжение, ожидая исхода поединка, но сейчас, когда пишу об этом, в сознании четко слышится: «дук,дук,дук – дук, дук,дук».
Поле боя под Вяжами, осторожно ступая иду полем. Цель – посмотреть, что произошло здесь после происходивших сутки-двое назад боев, когда стоял сплошной грохот, свист пуль и визг осколков. А сейчас была мертвая тишина, казавшаяся неестественной. Нужно было забрать из ремонта самоходку, поврежденную в бою на этом поле. Осторожно ступаю, потому что могут быть мины. В поле чувствуется сильная трупная вонь. Старики и женщины, с завязанными косынками лицами, в рукавицах, грузят убитых на подводы и увозят к могилам. Мне, особенно первое время, временами становилось нехорошо. Остановившись, некоторое время дышу сквозь носовой платок, сложенный вдвое. Преодолевая брезгливость рассматриваю пачку фотографий, лежащую рядом с трупом немца, смутно помню – ефрейтора. Их порядочно, были даже из Франции. Повешенные, голые женщины в шеренге, улыбающийся, видимо автор фото, с пистолетом, прижатым к затылку нашего солдата, стоящего на коленях… На каждом фото дата и место съемки. Внимание привлекла фотография миловидной девушки с надписью по-русски. Текст не помню, но там был адрес, в Самаре или Саратове. Подумалось было – немецкая шлюха? Но там гитлеровцы не были. Получалось что немец. Любитель коллекционировать фото, взял его у убитого нашего солдата, а может даже офицера. Позже отправил фотографию по адресу на обороте. В письме объяснил, как и где она ко мне попала. Ответа не было.
В этот же день, осторожно шагая по следу гусеницы самоходки, вдруг услышал под правой ногой взрыв, ногу даже подбросило. Конечно, порядком испугался. Однако. Боли нет, ногу чувствую, сапог цел. Потом сообразил, что наступил не на мину, а на взрыватель от ручной гранаты. Значит, вечная благодарность тому неизвестному саперу, который мертвый, с распоротым животом, из которого вывалились кишки, полулежал невдалеке на куче обезвреженных им советских противопехотных мин в деревянных ящичках.
Сетуха. За время пребывания в ней довелось пережить страшную бомбежку, а также, искать и найти две «пропавшие» самоходки. Штаб полка размещался в бывшем немецком блиндаже под одним из домов. Глубокий блиндаж был оборудован капитально. Бревенчатый потолок в несколько накатов, в нем люк с прочной запирающейся крышкой. Бревенчатые стены, электрическое освещение от движка. Он стоял тут же. При поспешном бегстве немцы бросили его в исправности, и он работал на наш штаб.
Сам дом, где никого не было, находясь в ряду домов вдоль улицы, фактически служил маскировкой для блиндажа, в котором размещался, видимо, крупный немецкий штаб. В день бомбежки я шел в штаб от «своей» землянки. Подходя к штабу слышу слева сильные взрывы и вижу колонну двухмоторных бомбардировщиков Ю-88, идущих вдоль улицы, сбрасывая бомбы. Что делать? Взрывы быстро приближаются. Добежать до штаба и спуститься в блиндаж могу не успеть. Пока добегу, пока поднимусь на крыльцо, открою дверь… Да и крышка люка может оказаться запертой изнутри… Решают секунды, доли секунд. С разбега прыгаю в щель, вырытую во дворе, падаю ничком и, охватив голову руками, жду. Внутри все замерло. Неужели конец? С треском оглушительно грохнуло, просвистели осколки, что-то посыпалось на меня и все стихло. Уши как будто забили ватой. Неужели жив? Некоторое время лежу, ожидая следующей бомбы. Но гул бомбардировщиков затихает, значит бомбежка кончилась! Поднимаюсь в щели. стряхивая с себя ветки, комья земли, отряхиваюсь и оглядываюсь, слух восстановился, постепенно прихожу в себя. Открылась невероятная картина разрушений. Дом, находившийся в соседнем дворе, разрушен, дерево рядом со щелью наполовину срезано осколками, черепица на крыше штаба разбита, сама крыша висит на стенах боком. Входная дверь и часть оконных рам выбиты. В доме пол завален комьями глины и разными обломками. Когда открыли люк, после того как очистил крышку от обломков, на меня вытаращили глаза: «Откуда ты взялся? Где ты был?» Говорю, что в щели - не верят: «Не может этого быть!» Добавлю. Что бомба видимо была 50 килограммовая и упала за забором в соседнем доме, так как воронки от взрыва во дворе штаба не было. Вот такой счастливой оказалась моя судьба в тот памятный мне день.
О самоходках: случай первыйСлучай первый. В один из дней узнал, что недалеко от Сетухи наша самоходка упала в овраг. Весь экипаж получил травмы и госпитализирован. Машину охраняет санинструктор ефрейтор Джалилов. Произошло это, когда штаб полка готовился к переезду в Сетуху, а пока находился в бывших немецких блиндажах в крутом овраге, заросшем молодым сосновым и еловым лесом недалеко от Сетухи. Вдоль оврага по дну проходила грунтовая дорога, местами вымощенная бревнами. Блиндажи находились с одной стороны и были частично врыты в крутой склон. ОТ дороги территорию блиндажей отделяла невысокая, чуть выше пояса, бревенчатая стенка. Хорошо помню приятный запах, ощущавшийся в воздухе. Возможно, потому хорошо и запомнился этот овраг. Оказалось, это запах французской пудры. Десятки, а может сотни варварски разорванных упаковок валялись около блиндажей, земля и деревья местами покрыты розовой пылью. Наши «Иваны» искали трофеи. Одеколона, помнится. Не было. Если и был, солдаты унесли. Кстати. Кстати, мне и сегодня, когда пишу. Неясно: зачем из Франции под Орел нужно было тащить такое количество парфюмерии? От вшей? НО у немцев был порошок, хотя и с неприятным запахом, слышным от каждого немца и в любом месте, где они жили, но, видимо, эффективным?
В 1974 году, будучи, как писал выше, в этих местах на УАЗике, было намерение спуститься в овраг. Но молодой в 1943-м лес вырос, выросли новые деревья и дорога исчезла. А тогда, в 43-м, я пешком отправился на поиск самоходки. Идти было вроде бы недалеко и я надеялся до вечера найти пропажу. Сначала шел вдоль опушки леса, но не по дороге, а рядом, между деревьями. Шел параллельно с широкой долиной реки, помнится – Неручь. Село, не помню названия, на противоположном берегу было в руках немцев. С нашего, высокого берега вдалеке внизу виднелись домики и церковь с островерхим куполом. Не хотелось оказаться на мушке у немецкого снайпера, хотя немцы были внизу, а я вверху. Дальше дорога сворачивала в лес, и пошел спокойнее уже по дороге. Недалеко от места, где дорога делала поворот. На дороге стоял танк Т-34 с незнакомой конфигурацией литой, а не сварной башни (позже узнал – башня Омского завода). Люки закрыты, в танке тихо. Решил – экипаж спит и пошел дальше.
А дальше слева открылся участок поля, вид которого заставил содрогнуться и долго стоять, размышляя над тем, что же здесь произошло? На неубранном, помнится, пшеничном поле лежали десятки трупов наших солдат в касках, с оружием, в наброшенных на плечи плащ-палатках. По их позам было видно, что они из леса бежали в атаку на фашистов. Чьи окопы угадывались справа и были сражены шквальным ружейно-пулеметным огнем. Особо помнится солдат богатырского роста и телосложения. В каске и плащ-палатке, правая рука с автоматом вытянута вперед. Мертвая тишина вокруг, никого не было видно. Смутно помню, что решил посмотреть немецкие окопы. Оказалось, они были оборудованы по гребню оврага, внизу видны были землянки. Здесь так же лежали трупы наших солдат, но лежали и немецкие. Валялись наши и немецкие автоматы. И снова никого, ни одного раненного, русского или немца.
Пока осматривал место боя начало темнеть. Решил было возвращаться, но, услышав впереди гул танкового двигателя, иду дальше. Стало страшновато, поэтому иду с пистолетом в руке, с опаской оглядываясь по сторонам. Впереди, в сумерках, стало видно, что за лесом или в лесу что-то горит. За поворотом увидел, что догорает крайняя изба какой-то деревни, стоят несколько тридцатьчетверок, у огня видны люди. Когда подошел и меня заметили, случилось то, чего я не ожидал. Подбежало несколько танкистов, скрутили руки, отобрали пистолет. Наверное, приняли за шпиона или диверсанта. Но все выяснилось, пистолет вернули, сказали, что самоходки не видели. Предложили остаться до утра – ночью идти одному опасно.
Выручил оказавшийся здесь механик-водитель тридцатьчетверки, которую я видел в лесу. У него кончилось горючее, и он пришел сюда за ним. Он шел с двумя ведрами солярки, а я с его автоматом в руках. Он, помнится, даже провожал меня до опушки леса. Можно сказать, расстались мы друзьями.
Дальше я шел один, но выйдя из леса, шел не между деревьями, а по дороге. Светила луна, временами закрываясь облаками. Вдруг при свете луны заметил, как будто следы танковых гусениц, сворачивающие с дороги. Присмотрелся, точно. На земле ясно видны следы гусениц, делающие сначала плавный поворот, а затем идущие прямо вниз. В начале спуска в одном месте земля взрыхлена, видимо водитель пытался тормозить. Дальше след становится менее четким, а ниже совсем незаметным. Иду по следу, стараясь не упасть на крутом склоне. И, наконец, вижу то, что искал. На карнизе небольшой высоты, но почти вертикально над обрывом стоит самоходка, уткнувшись стволом почти в самый край карниза, с высоко задранной кормой, опирающейся на обрыв.
Услышав шум и шуршание на спуске, охранявший самоходку ефрейтор Джалилов в полголоса окликнул: «Стой, кто идет! Стрелять буду!». Откликаюсь, подхожу, осматриваю машину. Нижняя часть гусеницы серединой почти не касается земли, ствол пушки находится в положении почти полного отката. Осторожно, чтобы не звякнуть, открываю верхний люк, быстро спускаюсь в башню и закрываю люк. Включаю наощупь внутреннее освещение – работает. Сразу стали понятны причины травмирования экипажа. На полу лежат снаряда, каждый весом 42 кг, выпавшие при ударе машины об землю из гнезд на перегородке моторного отсека. На секунду включаю стартер – работает. Не помню, сам или с помощью Джалилова устанавливаю снаряды на место, проверяю надежность крепления всех снарядов, а сам все время лихорадочно думаю, как развернуть машину на карнизе? В двигателе не сомневался. А вот если не удастся развернуться на карнизе сразу машина сорвется вниз, а это конец!. Решил сдавать машину назад, а при спуске короткими рывками постепенно разворачивать ее влево, пока не встанет поперек карниза.
Первая попытка не удалась. Гусеницы буксовали, зарываясь в землю, а машина не двигалась. Кроме того, как только заработал двигатель, со стороны занятого немцами села прилетела мина, с треском разорвавшаяся на склоне выше того места, где мы находились. Стреляли явно не прицельно, на звук работающего двигателя, но я на всякий случай заглушил двигатель. Чем черт не шутит! Однако, миномет замолк. Мы видели, как после первого выстрела в сторону села полетели голубоватые снопы трассирующих пуль. Стреляли в основном по колокольне церкви. Часть пуль рикошетировала от купола, и голубые огоньки гасли в ночи. Стреляли наши, так как трассы немецких пуль были с красноватым оттенком. Наблюдая за «фейерверком» я наконец сообразил как быть. Шпоры! Эти дополнительные грунтозацепы и спасли положение. Прикрепив их к гусеницам болтами, бывшими в комплекте, для большой уверенности отбросил землю от ленивцев, несколько углубившихся в землю, от ствола пушки, и стал пробовать. Получилось! Хотя машина на заднем ходу дергалась, так как шпоры были только на одной ветви гусениц, после многих небольших разворотов влево она надежно стояла поперек карниза. Осталось подняться по крутому склону наверх, к дороге.
Тут возникла новая проблема. Хотя ночь была довольно светлая, подъем просматривался нечетко. Сидя за рычагами, через смотровой люк водителя небольшого размера я вообще не смогу ориентироваться. Просматривался расширяющийся книзу небольшой овражек, по которому можно подняться без опасности бокового крена, но детали отсюда разглядеть было невозможно. Что если на каком-то очень крутом участке двигатель от перегрузки заглохнет? Тогда все. Машину на крутом спуске не удержать, не успеешь даже выпрыгнуть через верхний люк! Наконец принимаю решение: Джалилов, сняв гимнастерку, карабкается по овражку, я еду вслед за ним. Ориентируясь по белой нательной рубашке. Так и сделали. Пока самоходка ползла вверх на первой передаче сидел за рычагами, внутренне сжавшись от нервного напряжения – как бы не заглох от перегрузки двигатель, как бы не наехать на Джалилова… Наконец мы наверху, и я облегченно вздыхаю. Но что это? Уже совсем светло,/ передняя часть машины резко задралась кверху, я вижу только небо. Инстинктивно так же резко остановил машину, слышу голоса ругань. Выглядываю из люка и вижу: Джалилова держат за шиворот и явно собираются бить. Выйдя из машины через верхний люк все понял: самоходка буквальнео повисла над окопом, готовая упасть на 76-мм пушку, стоявшую в нем. Чтобы этого не случилось, прыгаю снова в люк и отвожу самоходку назад. После вначале на высоких тонах, а потом спокойного разговора с артиллеристами все выяснилось. Уже после того как я прошел по дороге вчера поздно вечером, за ночь были оборудованы огневые позиции 76-мм орудий. Меня обвиняли в том, что якобы своей самоходкой демаскировал огневые позиции, говорили даже, что хотели стрелять, в предрассветных сумерках приняв самоходку за немецкую. Но постепенно страсти улеглись. Я осторожно объехал орудийный окоп и вскоре машина, засыпанная сверху листьями и комьями земли из-за наличия шпор на гусеницах, уже стояла в расположении полка. К вечеру самоходка была в строю Самым сложным было очистить ствол земли и извлечь снаряд. Ведь колпачок со взрывателя был снят. Помнится, машину принял ее прежний командир, вернувшийся из госпиталя. Так как травма оказалась легкой. Что касается причин всего случившегося. Водитель? малоопытный мальчишка, по сути, попросту уснул за рычагами. В наказание его сняли с машины и и перевели запасным водителем
О самоходках: случай второйСобытия, описанные ниже, произошли, когда после взятия Сетухи была попытка, оказавшаяся неудачной, продолжить наступление на Орел. За несколько километров от Сетухи наступление захлебнулось. Фронт стабилизировался. В дальнейшем направление ударов было перенесено правее. О событиях того периода расскажу позже.
А в описываемый день в полк пришел с передовой водитель самоходки, в испачканной маслом одежде и сообщил, что самоходка стоит на нейтральной полосе в 25-30 метрах от немецких окопов. Оба борта пробиты навылет снарядом-болванкой через маслобаки, командир убит. Судьбу остальных членов экипажа точно не помню. Но кажется с водителем пришли и остальные трое, из них двое раненных. Получил приказание ночью попытаться добраться к машине, определить ее состояние и возможность буксировки.
Днем, укрывшись за забором, вдвоем с водителем с высокого берега реки Неручь в бинокль увидел самоходку. Около нее людей видно не было. Кстати, водитель сообщил, что они покидали машину через люк в днище, еще и крышку оставил открытой. По местным ориентирам, которые, по моему мнению, будут видны ночью, определил примерное направление и постарался их запомнить. Основным ориентиром должны были послужить высокие ели или сосны на холме с кладбищем в самой Сетухе.
По плану со мной шли шесть разведчиков из разведвзвода. Было согласовано время и место перехода через нашу линию обороны (уже не могу вспомнить – один или два ряда окопов), сигналы ракетой с нашей стороны, если нужна будет огневая помощь. В условленное время по переулку рядом с кладбищем на холме спустились к реке, переплыли ее в лодке, прошли по окопам, в условленном месте покинули их и поползли к самоходке. Я в центре, разведчики на расстоянии зрительной связи (практически за несколько шагов) по сторонам. Разговаривать даже шепотом запрещалось. При необходимости подавали сигналы взмахом рук.
Ориентируясь по шапке деревьев на кладбище, увидели силуэт самоходки и направились к ней. Ночь была светлая, светила луна, временами скрываясь в облаках, потому ползли медленно, держа голову как можно ниже. Помогали нам «кукурузники» У-2, хотя их задачей было изматывать немцев, не давая уснуть. Через какое-то время регулярно слышалось тарахтение мотора. Затем затихало. Слышен только свист воздуха в растяжках плоскостей, раздается взрыв бомбы и тут же тарахтение мотора…
Когда появлялся очередной У-2 (они летали по одному) мы быстро продвигались. Не опасаясь, что нас увидят, так как немцы были заняты стрельбой по самолету, к счастью, в ту ночь без результатной. Очень ясно помню такое приключение. Ползу, держа голову как можно ниже. Вдруг на уровне моих глаз почти в упор вижу два огромных круглых ярко светящихся глаза! На мгновенье замер, но тут же сообразил – сова! Кишнуть на нее нельзя. Попытался убрать в сторону рукой, она сделала шаг и снова села. Пришлось обползать ее стороной.
И еще один стресс ждал меня у самой самоходки. Когда подползал, в голове вертелась мысль: а вдруг там успел устроиться немецкий снайпер? Когда осторожно стал поднимать голову в десантном люке, в глаза ярко сверкнуло. Я замер: «Что это?» Хотя тут же сообразил, что это светятся приборы на приборном щитке, но испугался здорово.
Оглядываюсь в полумраке рубки с открытым верхним люком. Видимость неважная, но включать внутреннее освещение не рискую. Разведчики, знаю, залегли около машины в боевой готовности. На полу разлито сравнительно не много масла. Пробоины от болванки в обеих бортах расположены довольно высоко, значит в баках есть какое-то количество масла. Решаю попытаться запустить двигатель и ехать своим ходом. До Сетухи масла должно хватить.
В это время в десантном люке появляется чья-то голова, и слышу тихий шепот: «Командир вроде жив, теплый!». Не опасаясь быть услышанным, так как У-2 как раз «работает», но все же негромко инструктирую: «Положите тело на борт и привяжите поясными ремнями. Когда двигатель запустится, прыгайте на машину. Если не запустится. Забираем тело командира и отходим. Если будет нужно, ракетой, как условлено. вызовем огонь на себя». Конечно, разговор приведен не дословно. Но смысл был именно такой.
Ломиком закрепил крышку десантного люка и готовлю двигатель к запуску. Одновременно через открытый люк водителя замечаю неясные фигуры, перебегающие со стороны немецких окопов. Хотят нас обойти и взять в плен? Тороплюсь, пробирает дрожь. Двигатель запустился со второй попытки. Резко развернул машину на месте, пока в люк водителя не увидел нужную шапку деревьев, со второй передачи на больших оборотах рывком трогаюсь. Секундой раньше неясно слышу короткие автоматные очереди, в рубку прыгают разведчики и захлопывают верхний люк. Поехали!
Выстрелов из пушек по нам не слышно. В душе сразу отлегло. Сбавляю обороты, стрелка на указателе давления масла (светящаяся) дрожит около нулевой отметки. Через время замечаю. Что шапки деревьев не видно. Довернул немного влево – тот же результат. Нет и признаков близости наших окопов. Остановиться и осмотреться нельзя, могут обстрелять и подбить. На небольших оборотах двигателя продолжаю движение. По уменьшившейся нагрузке на двигатель чувствую, что спускаемся вниз, хотя местность впереди в лунном свете кажется ровной. Внезапно в машине появилась вода, и гусеницы забуксовали. Болото! Попробовал сдать назад. Только глубже осела. Решив применить бревна для самовытаскивания, открываем верхний люк и сразу ныряем вниз. Откуда-то спереди справа раздались выстрелы и пули защелкали по крышке люка. По огонькам выстрелов было видно. что стреляют с недалекого расстояния.
Пока размышляли, как быть, вспомнил о командире. Когда спросил, положили ли его тело на борт, разведчики только молча переглядывались. Так его судьба и осталась неизвестной. В полку мне поверили, что его убитого мы не успели похоронить. Смутно помнится, что посылали тех же разведчиков, но они, якобы, труп уже не обнаружили. Меня же и сегодня, когда вспоминаю, а тем более, пишу об этом, мучает совесть – почему не сделал то, что обязан был сделать – не проверил выполнение приказания…
А в описываемую ночь, вернее. Под утро. Выжидая промежутки в стрельбе, по одному выпрыгивали из рубки в воду и собирались на недалеком обрыве берега. Хорошо помню, когда выпрыгнул, вода достигала немного выше пояса. Сидя на берегу, выливая воду из сапог и выкручивая мокрую одежду никак не могли определить где мы находимся, где Сетуха. Позднее, когда разобрались, оказалось. Что я уклонился далеко вправо, ушел от одних немцев и пришел к другим! Думая о причинах, я пришел к выводу, что главной из них было неравномерное натяжение гусениц. Левая была натянута сильнее. Правая слабее. Могли сказаться так же искажение профиля местности ночью и недостаточный опыт у меня. На другой день, днем, так как на фронте было тихо, машину вытащили и отбуксировали в Сетуху. У места работ стояла самоходка в готовности открыть огонь. Было выпущено всего два снаряда по тому месту, откуда в нас стреляли ночью. Снаряды вдребезги разнесли оказавшийся там замаскированный дзот.
Когда стали проверять вытащенную из болота. Точнее, с заболоченного участка реку Неручь, что стало видно днем, машину, все оказалось в общем нормально. Признаков попадания воды в двигатель обнаружено не было, аккумуляторы, побывавшие в воде, работали нормально. Масло на полу вроде бы не прибавилось. В крышке верхнего люка оказалось две пробоины и несколько вмятин. А вот для заделки пробоин в бортах и замены маслобаков нужна была рембаза. Нужна была и разборка двигателя. Работавшего при отсутствии нужного давления в системе смазки. Рембаза размещалась в то время в селе Корсаково, километрах в трех от Сетухи. Помню. Объяснили, как найти рембазу: проехать через мост, у церкви на горке повернуть направо и ехать по улице до окраины…
Когда решали, как доставить самоходку на рембазу, согласились с моим мнением, что можно ехать своим ходом. Это, как оказалось, была ошибка с моей стороны из-за излишней самоуверенности. Со мной ехал боец. Когда подъехали к деревянному мосту, решил на всякий случай проверить его надежность. И вдруг заметил, что некоторые опоры у самой воды подпилены! Расчет точный: автомобили могли проезжать, а под тяжестью танка мост должен был рухнуть. Кто подпиливал опоры, диверсанты или наши саперы, опасаясь прорыва немцев, я так и не узнал. Небольшая деталь. Когда осматривал мост увидел, что с горки с церковью под конвоем спускаются, виляя бедрами, две развязного вида девицы в ярких одеждах. Подойдя к ним, спросил у конвойного, не знает ли он, где находится рембаза. Тот ответил, что не знает. На вопрос, охраняется ли мост, ответ был тот же. А когда спросил, кто эти женщины и куда он их ведет под дулом автомата. Ответил: «А это «овчарки» и веду куда надо». Помнится, одна из них, яркая блондинка с накрашенным лицом, игривым тоном пыталась заговорить со мной, почтительно-насмешливо назвав меня «герр офицер». Но это маленькая иллюстрация к тем временам, запомнившаяся из-за необычности».
