Печать

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
1 час 1 день 1 неделя 1 месяц Навсегда
Войти

[Sobkor]

Отсюда: http://voenspez.ru/index.php?topic=1632.msg424278#msg424278

Автор – Ольга КУЛИКОВА (г. Минск)
«УВЕКОВЕЧЕНИЕ ПАМЯТИ ГЕРОЕВ

О существовании этого селения знает далеко не каждый брестчанин. Для многих деревня Козловичи – та, которая лет пять назад вошла в состав Ленинского района облцентра. Но в десятке километров от Бреста есть еще одни Козловичи, расположенные в Чернавчицком сельском совете. 5 января 1942 года здесь родилась Антонина Андреевна Гончарова, в девичестве Головко. Растила ее одна мать. Отца же, сотрудника ЛОМ на станции Брест-Центральный Андрея Головко, она никогда не видела: вечером 21 июня 1941 года он ушел на службу.
…Родители Антонины познакомились на брестском вокзале. Андрей Данилович, устроившись в 1939 году на службу в ЛОМ, ходил обедать в местную столовую. Там и приглядел себе супругу Любовь Карповну. Пара поженилась 2 ноября 1940 года.
- Жили родители в Бресте на улице Каштановой, ныне это Героев обороны Брестской крепости. Мама часто рассказывала, что отец был хорошим мужем. Никогда не обижал ее. Каждый свободный от службы день проводил в Козловичах, где во дворе родительского дома вил свое семейное гнездышко. Бревна в стены сложил, а вот крышу накрыть не успел. Когда 21 июня собирался на очередное ночное дежурство, зачем-то взял с собой все свои документы. И с мамой был ласков, как никогда: обнял, поцеловал... Словно прощался навсегда. Словно чувствовал, что они больше никогда не увидятся… И ушел. Под утро, когда началась бомбежка, мама стала пробираться в Козловичи, где жила ее свекровь, моя бабушка, – рассказывает Антонина Андреевна.
Родные долго не знали о судьбе Андрея Головко. Потом пришла какая-то женщина из соседней деревни: мол, видела его убитым на перроне брестского вокзала. Любовь Карповна не поверила. Всё надеялась, что та обозналась.
Когда родилась Антонина, забот у молодой мамы, естественно, прибавилось. А тут еще немцы посчитали, что Любовь Карповна может потрудиться на благо Германии на ее территории. Женщине приказали готовиться к поездке. Казалось, что ей ничто не поможет избежать печальной участи. Она вместе с маленькой Тоней на руках уже стояла на железнодорожной станции, ожидая вместе с такими же горемыками посадки в вагоны. Помощь пришла в последний момент. Родственник Андрея Даниловича, который был старостой, заступившись за мать с ребенком, убедил оставить их дома.
Позже, когда дочь подросла, Любовь Карповна взялась своими силами достраивать дом, который начал возводить ее муж. Антонина Андреевна помнит, как они с матерью на повозке ездили по деревням и собирали солому, чтобы перекрыть крышу.
О судьбе же главы семейства по-прежнему не было никаких достоверных известий. Уже после войны приходили бывшие сослуживцы милиционера, видевшие его гибель. Они же потом периодически навещали его вдову и дочку Андрея Даниловича. К сожалению, в памяти маленькой Тони осталась только одна фамилия – Никита Ярошик.
В музее Брестской крепости находятся воспоминания уцелевших защитников вокзала, которые дали мне возможность восстановить некоторые события начала войны. Никита Ярошик писал: начальник ЛОМ Андрей Воробьёв среди прочих подчиненных направил Головко к общежитию, распложенному в 300 метрах от вокзала, – бойцы принесли хранившееся там личное и конфискованное оружие, а также боеприпасы. Потом Андрей Головко вместе с сослуживцами занял оборону на насыпе моста. Позже по приказу начальника милиционеры отступили к зданию вокзала, после спустились в подвал. В ночь на 25 июня, понимая безвыходность положение и тщетность дальнейшего сопротивления на железнодорожном узле, Воробьёв дал команду уходить – пробираться в партизаны.
О последних минутах жизни отца Антонины Андреевны рассказывает в воспоминаниях Николай Янчук, который вместе с Андреем Головко, Петром Довженюком и Арсением Климуком после приказа Воробьёва пытался прорваться через окно котельной на Граевскую, ныне Варшавскую, сторону вокзала. Милиционеров заметили гитлеровцы и открыли шквальный огонь. Головко, которому было всего 29 лет, Довженюк и Климук погибли на месте. Янчука же укрыл дым, который повалил в сторону милиционеров. Он сначала смог спрятаться под вагонами, а потом выбраться на близлежащую улицу, по которой на его счастье мчался, вырвавшийся из крепости советский танк.
…Антонина росла, хорошо училась в школе. У нее до сих пор хранится книжка «Васёк Трубачёв и его товарищи» 1953 года издания, которой ее, ученицу пятого класса, наградили за примерное прилежание на слете пионеров в Бресте. Окончив десятилетку в Чернавчицах, девушка отучилась в брестском музыкальном училище. Потом вышла замуж, родила сына Игоря, так как муж Алексей был военным, пять лет жила и работала в Германии. Но семейная жизнь не сложилась. Антонина Андреевна, как когда-то мать ее, поднимала сына Игоря одна. 23 года женщина трудилась на одном из брестских заводов. Выйдя на пенсию, без дела не сидела – еще 12 лет работала на облпочте. Сейчас она зимой живет в Бресте, а летом – в Козловичах. В доме, который когда-то начинал строить ее отец. Скучать ей не дают две внучки – дочери Игоря.
- Меня всегда интересовало всё, что касалось защиты Брестского вокзала в первые дни Великой Отечественной войны. Ведь они унесли жизнь моего отца. Но про папу особенно никому не рассказывала. Об обстоятельствах его смерти знали лишь близкие соседи. Никакими льготами, положенными семьям погибших воинов, мы не пользовались. Помню, вскоре после Победы мама хотела оформить пенсию по потере кормильца, но ей отказали. Чиновники потребовали документы, подтверждающие, что отца нет в живых. Естественно, она ничего не могла предъявить. «Откуда мы знаем, что его действительно уже нет на этом свете? Вдруг он еще вернется!..» – после такого заявления мама долго никуда не ходила. Я часто бывала в крепости. Особенно запомнились празднества, посвященные 20- и 25-летию Победы. Дважды брала автографы у писателя Сергея Смирнова, который впервые написал о защитниках Брестской крепости, дважды хотела рассказать ему о защите вокзала, и дважды помешало стеснение. А потом каялась. Но всю жизнь жила с осознанием, что отец погиб, как герой, – рассказала Антонина Андреевна.
Антонина Гончарова (Головко) «нашлась» совсем недавно. Как-то сотрудница вокзала обмолвилась хранителю фондов историко-политического музея вокзала станции Брест-Центральный Савве Тихоновичу Шпудейко, что знает женщину, отец которой погиб, защищая транспортный узел в первые дни войны. Так состоялось знакомство. Недавно в Козловичах побывал заместитель начальника Брестского ОВДТ по идеологической работе и кадровому обеспечению подполковник милиции Вадим Куликов.
- Это, естественно, был не просто визит вежливости. По возможности, сотрудники нашего ОВДТ будут навещать Антонину Андреевну. В то же время, обязательно пригласим ее на знаменательные для нашего отдела праздники, – сказал Вадим Михайлович.   
…К сожалению, подвиг Андрея Головко, в прочем, как и его погибших в первые дни войны сослуживцев никак не отмечен во времена СССР. Ни орденом, ни даже медалью не награжден даже Андрей Воробьёв. Его подвиг пока лишь отражён в документах, хранящихся в фондах историко-политический музея вокзала станции Брест-Центральный. Вот, к примеру, выдержки из письма бывшего начальника дорожного отдела милиции на Брест-Литовской железной дороге Афанасия Красильникова, который в ноябре 1986 года обращался в наградной отдел Верховного Совета СССР: «Воробьёв А. Я., как организатор и активный участник обороны Брестского вокзала, проявил героизм и заслуживает государственной награды посмертно, а вместе с ним и остальные, что пали смертью храбрых при обороне вокзала.
Все оставшиеся в живых защитники Брестского вокзала признаны активными участниками Великой Отечественной войны и награждены орденами Отечественной войны.
Об обороне Брестского вокзала имеется много публикаций в книжках, журналах, газетах, а вот отметить подвиг участников обороны вокзала и отдавших свою жизнь за Родину никак не соберутся.
Писатель С. С. Смирнов в книге «Брестская крепость» отмечает, что оборона Брестского вокзала является родной сестрой Брестской крепости. Большая значимость.
Даже лютый враг Советского Союза, диверсант и палач Отто Скорцени после войны в своей книге «Легион Скорцени» вынужден был написать так: «Русский гарнизон крепости в буквальном смысле вел борьбу до последнего патрона, до последнего солдата. Также было в районе Брестского вокзала. Там войска противника сопротивлялись в глубоких подвалах и отказались сдаваться. Как я узнал позже, пришлось подвалы затопить, так как оказались неудачными все другие попытки взять вокзал».
Еще пример. Начальником 9-й заставы погранвойск, которая находилась на территории Брестской крепости, являлся лейтенант Кижеватов Андрей Митрофанович. Там же проживала его семья. Когда началась война, Кижеватов погиб, защищая крепость. Семью его в числе 5 человек фашисты расстреляли.
Прошло 24 года, и 6.05.1965 г. Кижеватову А.М. посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Грамота экспонируется в музее крепости-герое. Пароходы, названные именами «Андрей Кижеватов» и «Нюра Кижеватова», бороздят воды Дуная.
После всего описанного позволительно задать вопрос: разве подвиг Воробьёва А.Я. меньше того, что совершил А.М. Кижеватов? Причем жена Воробьёва – Прасковья Фроловна вместе с 12-летним Вадимом и дочерью Томиллой воевали в партизанах до тех пор, пока Красная Армия не прогнала фашистов с территории Советского Союза.
Со времени героического подвига А. Я. Воробьёва и прочих павших смертью храбрых на Брестском вокзале прошло 45 лет, но всё же просим поручить кому следует разобраться ладом, и чтобы в отношении участников обороны Брестского вокзала восторжествовала справедливость».
Туда же с аналогичным ходатайством обращались и оставшиеся в живых защитники вокзала Никита Ярошик, Николай Янчук и Татьяна Фомичёва.
А вот письмо Вадима Андреевича Воробьёва, с которым 25 декабря 1986 он обратился к редактору газеты Министерства обороны «Красная звезда»: «Установлена мемориальная доска на стене нынешнего Брестского вокзала. В пяти музеях Советского Союза посвящены экспозиции. В ЦМ МВД СССР в гор. Москве есть о нем стенд. Бывшие партизаны, участники боев за оборону Бреста, работники органов МВД, журналисты и другие обращались с вопросом о посмертном награждении моего отца – всем отказ. Отказ без мотивировки. Просто не положено! Разве так можно относится к памяти павших? Ведь если мы, оставшиеся сегодня в живых участники и очевидцы прошедшей войны, не сможем сейчас рассказать о прошедшем, если мы теперь не добьемся того, чтобы каждый участник тех огненных дней не был оценен Родиной по заслугам, то ноль нам цена. А таких героев, оставшихся без правительственных наград, которые они заслужили не только своими подвигами, но и самой жизнью – очень много».
«Защита Брестской крепости – подвиг известный, всенародно отраженный. А разве меньшее мужество проявили защитники вокзала? Да, у них были тоньше стены, да их было и самих меньше, и время обороны не неделями, а днями измерялось, но ведь героизм советского человека был проявлен с таким накалом», - сказал Вадим Воробьёв в интервью корреспонденту газеты «Молодой ленинец» (материал опубликован 9 мая 1988 года).
Увы, усилия сына и сослуживцев Андрея Воробьёва так и не увенчались успехом. Начальник ЛОМ на станции Брест-Центральный так и остался ненагражденным. Вполне возможно, причиной этому послужил его статус – по документам музея Брестской крепости он до сих пор числится пропавший без вести… А таких в советское время не очень жаловали.
На современном этапе сделано немало, чтобы увековечить память легендарного офицера. Однако есть то, что еще предстоит сделать. Причем речь не идет о ходатайстве о посмертном награждении Андрея Воробьёва. Считается почему-то, что время для этого безвозвратно утеряно.
Некоторое время назад витала идея в подвалах вокзала создать музей, в котором была бы экспозиция, посвященная и первым дням войны. Однако от нее отказались. Уж слишком запутан подземный лабиринт. Во время своего недавнего визита в Брест мне посчастливилось побывать там, где держали оборону Андрей Воробьёв и его подчиненные. Военнослужащие сражались с нынешней Варшавской стороны и находились в другой части подземелья. Две группы слышали выстрелы друг друга, но соединиться не могли – в те годы подвал делился на части глухой стеной. Низкий потолок (даже мне со своим очень невысоким ростом, порой, приходилось пригибаться), неровный пол с ямами (про каблуки можно забыть), на некоторых участках отсутствие электрического освещения, а значит кромешная тьма… Если были бы еще слышны взрывы и стрёкот автоматов, то никто не удивился бы, если из-за угла появился бы в прокопченной гимнастерке Андрей Воробьёв. Но потерять здесь рассеянного или не в меру любопытного экскурсанта просто, а выбраться самому – сложно. Да и травмироваться нетрудно.
Савва Тихонович Штудейко поведал еще об одном неосуществленном, но более реальном проекте. Если имя Андрея Яковлевича выгравировано на мемориальной доске, установленной уже много лет назад на здании вокзала, но имена его погибших сослуживцев, как, например, Андрея Головко, практически никому не известны. Перед центральным входом на вокзал, недалеко от современного здания ОДС ОВДТ, хотели установить стелу с фамилиями всех погибших сотрудников ЛОМ. Даже был создан макет этого памятника. Однако нашлись некоторые препятствия, оставившие этот проект пока нереализованным. Правда, Савва Тихонович не теряет надежду, что он всё же претворится в жизнь.
Когда материал был практически готов к печати, стало известно, что еще в апреле этого года приказом Министра внутренних дел Российской Федерации генерал-полковника полиции Владимира Колокольцева Андрей Яковлевич Воробьёв навечно зачислен в списки личного состава линейного отдел МВД России на станции Смоленск. Напомню, что офицер перевелся в Брест именно из этого подразделения. Также планируется, что на здании этого отдела появится памятная мемориальная доска, посвящённая начальнику белорусского ЛОМ. Причем эту информацию Савве Тихоновичу Шпудейко в письме сообщила молчавшая почти два года вдова Вадима Воробьёва Серафима Ивановна. И, как в старые добрые времена, она прислала копии имеющихся у нее документов. А значит, белорусско-российские усилия в деле увековечения памяти защитников вокзала вновь объединились.
Кроме того, благодаря Героико-патриотическому форуму России автору этих строк стало известно, что имя Андрея Воробьёва увековечено на скрижалях открытого в Смоленске мемориала погибшим при исполнении служебного долга сотрудникам органов внутренних дел. Об Андрее Яковлевиче пишет новое издание Объединенной редакции МВД России «Шагнувшие в бессмертие: Книга Памяти МВД России».
Благодаря помощи сотрудников пресс-службы Управления на транспорте МВД России по Центральному федеральному округу в моём распоряжении появилась уникальное фото начальника ЛОМ на станции Брест-Центральный, которое было в архивах музея линейного отдела Министерства внутренних дел России на станции Смоленск. Также нашлась редкая фотография и в архивах Брестского ОВДТ: личный состав ЛОМ сфотографирован незадолго до начала войны.
А в Беларуси не прекращены поисковые работы. Например, есть сведения, что Никита Сергеевич Ярошик в период оккупации был связным партизанского отряда имени Чернока, после войны служил в органах КГБ, на пенсию вышел лейтенантом, а потом работал носильщиком на станции Брест. Николай Мартынович Янчук был замполитом военизированной охраны, а потом заведовал клубом. Была связана с партизанским отрядом имени Чернока и Татьяна Николаевна Фомичёва. В мирное время она работала главным бухгалтером Брестского облисполкома. Когда-то они нередко приходили и на вокзал, и в ОВДТ. Однако в последние несколько десятилетий (вот как аукнулась идеологическая слепота лихих 1990-х!) об их судьбе мало что известно. Наверное, только то, что они и в эти годы общались с Вадимом Андреевичем Воробьёвым. В архивах историко-политического музея вокзала станции Брест-Центральный спецкор автор этих строк нашла уникальную фотографию, где они запечатлены все вместе на фоне легендарного вокзала. Если эти героические люди еще живы, то им должно быть более ста лет. В любом случае и их истории должны стать достоянием общественности.

Фото автора, из семейного архива А.А. Гончаровой, из архива Брестского ОВДТ, из архива историко-политический музей вокзала станции Брест-Центральный, из архива музея ЛО МВД РФ на станции Смоленск, с сайта http://voenspez.ru/index.php».

Автор – майор милиции Ольга КУЛИКОВА
«СВЯЗЬ ПОКОЛЕНИЙ

В транспортной милиции всегда было много династий. Когда отец охраняет правопорядок на железнодорожных или воздушных магистралях, с большой долей вероятности его сын, внук, племянник или иной родственник, в том числе и очень далек, в будущем выберет для себя ту же жизненную тропу. Именно это обстоятельство и давало надежду, что есть возможность отыскать семью Петра Довженюка, погибшего в первые дни войны при защите брестского вокзала.

С помощью уголовного розыска
- Признаюсь, у меня всегда кололо сердце, когда слышал: «Петр Давжанюк, деревня Демянчицы Каменецкого района…». Понимал, что герой войны – не прямой мой предок, ведь свою семью знаю хорошо, но в этом небольшом населенном пункте родился мой дедушка, – рассказывает начальник отделения уголовного розыска Брестского ОВДТ майор милиции Алексей Довженюк.
Офицер давно хотел основательно разобраться во всем, но все не хватало времени. Останавливало и то обстоятельство, что уже ушел из жизни его дедушка, который мог бы помочь разобраться в этой затупанной истории. Однако цикл статей о защитниках брестского вокзала, которые с прошлого лета публикуются в «НС», подтолкнул Алексея к действию. А как руководитель оперативного подразделения он привык решать и более сложные задачи.
Родные подсказали: помочь может старейшая жительница Демянчиц, которой скоро исполнится 100 лет. В один с выходным офицер отправился в путь. В нынешние времена в деревнях с осторожностью относятся к незнакомцам. Однако документ с фамилией Довженюк подтолкнул к разговору. Правда, казалось, что Алексея постигла неудача – старушка сетовала, что забыла все, что знала. Но ее сын уверенно продиктовал телефон своего двоюродного брата – сына погибшего Петра Довженюка. 86-летний Дмитрий Петрович живет в Бресте, всего в десяти минутах езды от вокзала. Когда-то, сразу после войны, он пытался узнать об обстоятельствах гибели отца, найти его могилу. Защитники вокзала, которые вышли из этого ада, рассказывали о последнем дне Петра Ивановича, однако место захоронения неизвестно до сих пор.

Фотограф и музыкант
Петр Довженюк родился в деревне Демянчицы в 1909 году в семье учителя. Парень рос очень музыкальным. О его талантах вспоминали даже через много лет после гибели. Однажды крестьянка, которая повстречалась Дмитрию, что в деревне танцы не начинались, пока именно его отец не брал в руки гармошку. Он также сам мастерил скрипки и виртуозно играл на них. Кроме того, несмотря на отсутствие специального музыкального образования (был самоучкой), записывал мелодию нотами. Однако, к сожалению, не имел возможности развить свои способности. Кстати, таланты передались его младшему сыну Петру, который, выбрав для себя военную тропу (стал летчиком), находил время играть в духовом оркестре.
А еще Петр Довжкнюк-старший прекрасно фотографировал. Тот уникальный снимок, где на траве недалеко от пригородного вокзала расположился весь личный состав линейного отделения милиции, сделал именно он. Поставив аппаратуру на выдержку, сам успел попасть в кадр. Кстати, эта фотография сохранилась и стала достоянием нашего поколения случайно. От архивов ЛОМ ничего не осталось. Сгорели еще летом 1941 года и семейные альбомы Петра Ивановича. Но один снимок сотрудников своего подразделения он подарил на память родному брату Владимиру, который жил в Демянчицах. Тот и сберег. Если в середине 1950-х представители Брестского отделения Белорусской железной дороги искали всё, что касалось защитников вокзала, то просили и Владимира Ивановича передать на хранение реликвии, которые, возможно, у него имеются. Но тот схитрил и развел руками. Только Дмитрий Петрович смог со временем убедить дядю. Семья отдала свой единственный экземпляр. К сожалению, им не вернули даже копии. Но у сына все же имеется фото отца – из того общего снимка сделан портрет Петра Давжанюка.
В конце 1920-х годов Петр стал встречаться с первой красавицей деревни – 16-летней Марусей. Молодые договорились о свадьбе. Но отец невесты не давал согласия на брак. Он был состоятельным хозяином. Каждый из его женатых сыновей имел по 30-40 десятин земли, а у всех Довженюков вместе – около пяти.
Однако Маруся отказывала всем женихам, что сватались к ней. Однажды, потеряв терпение, разъяренный отец за непослушание стал избивать девушку веревкой. На крики прибежал брат Василий, который закрыл сестру своим телом. Разозлившийся отец не остановился. Сын потом долго вскрикивал от боли, когда кто-то прикасался к его спине. А дочка месяц не могла встать с кровати.
Соседи стали шептаться, что Гур избил девушку. С ним перестали здороваться. Молчаливый бойкот сделал свое дело – он сдался.
- Выходи замуж за кого хочешь, – сказал отец и для примирения подсунул Маруси под подушку купленный в магазине пряник.
В Маруси и Петра было пятеро детей. Дмитрий – старший. Потом появились на свет три дочери – Надежда, Анна и Ольга. Младший Петр родился в 1941 году, уже после начала войны, когда отца не было в живых...

Милицейские будни
Петр не хотел оставаться в деревне, мечтал обосноваться в городе. Так стал сотрудником линейного отделения милиции на станции Брест-Центральный. Кстати, вместе с Петром служил в милиции и родной брат Яков. Правда, его участие в защите вокзала остается невыясненным. Когда через много лет тогдашний заместитель начальника линотдела по политико-воспитательной работе подполковник милиции Михаил Павленко, основываясь на рассказах участников тех кровавых событий, описывал, что происходило в первые дни войны на брестском железнодорожном узле, то упоминал, что оба брата были на боевом посту. Правда, в воспоминаниях самих выживших милиционеров фигурирует только Петр. Да и Дмитрий Петрович говорил, что его дядя смог добраться до вокзала, когда немцы взяли защитников в плотное кольцо и пробиться к своим было невозможно. Яков забрал семью и уехал в Демянчицы. После войны в милицию не вернулся, работал проводником. Его не стало около 30 лет назад.
Освоившись в Бресте, в 1940 году Петр забрал к себе семью. Довженюки жили на Карла Маркса, 8 (название улицы, кстати, с тех пор не изменилось) – в деревянной пристройке двухэтажного дома. Это совсем рядом с вокзалом и буквально в нескольких кварталах от дома, где квартировал начальник ЛОМ Андрей Воробьёв. Петр был доволен службой. Однажды в разговоре с Марусей признался, что имеет немалые перспективы. Он не простл хотел стать офицером, а уверенно говорил, что будет им. Правда, с детьми служебными делами не делился, поэтому сейчас сложно предположить, что имел в виду Петр Иванович. Разгадка, возможно, связана с фамилией его начальника, которое вспомнил Дмитрий Петрович, – Вяткин. Эту фамилию мы нашли в списке сотрудников линейного отделения милиции на станции Брест-Центральный, погибших во время Великой Отечественной войны. Борис Васильевич был лейтенантом и служил старшим оперуполномоченным. Кстати, как объясняет его жена Анна Федоровна, накануне войны Вяткина отправили в командировку в Барановичи. Больше она его не видела. По ее мнению, он погиб в дороге.
Вообще, Дмитрий Петрович мало знает о служебной деятельности отца, да и видел его в последние годы все больше мельком. Тогдашний распорядок дня милиционера ничем не отличался от современного: Петр на службе – Дмитрий дома, Петр дома – Дима в школе. В семье Довженюков не было принято, чтобы дети прибегали на службу к отцу. Даже старший был в здании ЛОМ только однажды.
- Не могу сказать, куда именно приходил. Помню, что это был праздничный вечер, посвященный встрече Нового, 1941, года. Мне поручили прочитать стихотворение-поздравление Генеральному секретарю компартии Иосифу Сталину:
Дорогой товарищ Сталин,
Вождь народа и страны,
Шлем мы вам привет сердечный,
Белорусские сыны.
С Новым годом поздравляем
Вас, учитель и мудрец,
И счастливых лет желаем,
Сталин – добрый наш отец.
Дмитрий Петрович прочитал без единой запинки, словно и не было этих 75 лет.

Накануне
Однажды, когда Дима шел со школы, его внимание привлек самолет, очень медленно и низко летевший со стороны Польши. Настораживало и то, что никак не получалось разглядеть его опознавательные знаки. Все, кто находился на улицы, застыли в оцепенении. Тем временем, железная птица покружила над вокзалом и отправилась в сторону границы.
Мальчик прибежал домой – ему не терпелось поделиться увиденным с матерью. Но его смутили ее мокрые глаза.
- Мама, ты плакала?
- Нет, что ты! С чего ты взял?
- Я видел самолет! Люди говорили, что он немецкий.
- Говорят всякую чушь! – успокаивала Маруся сына, но сама чувствовала: война не за горами.
Однажды она поделилась своей обеспокоенностью с мужем. Петр пытался подбодрить жену – мол, Гитлер побоится перейти границу такого большого государства, как Советский Союз, да и пакт о ненападении подписан. Но в то же время советовал, что делать в случае военных действий, когда его не будет рядом: вместе с детьми срочно ехать в Демянчицы.
Начались летние каникулы, и Петр взял старшему сыну путевку от железной дороги в лагерь, который находился под Барановичами. Дмитрий колебался, так как ему хотелось погостить в деревне у любимой бабушки. Но, рассчитав, что до начала учебного года успеет всё, согласился.
На вокзале мальчишка познакомился с Марусей, дочерью железнодорожника, которая также ехала отдыхать. Около вагона Петр по-мужски пожал сыну руку, а мать, обеспечив необходимым количеством конвертов, велела писать домой каждые три дня.
В Барановичах встретил сотрудник транспортной милиции Геннадий Иванович, которого Довженюк просил проводить детей до лагеря. Потянулись дни беззаботного отдыха, который прервал письмо от Марусиной подруги Зины: «Слухи о начале войны достигли наивысшей точки. В магазинах пустые полки. Горожане раскупают всё подчистую. Участились нарушения государственной границы. По ночам в городе стреляют. На железной дороге участились диверсии. Отец везет нас в деревню, а сам остается в городе охранять имущество. Скорее возвращайся в Брест».
- Родители лучше знают, что происходит. Поэтому заберут нас, когда будет такая необходимость, – Дмитрий пытался успокоить девочку. Но Маруся всё же написала письмо домой, чтобы их срочно забрали.
Тем временем положение обострялось. Начиная с 18 июня, всё больше ребят покидали лагерь, но за Димой и Марусей всё не ехали.

Война
22 июня под утро Дмитрия разбудила какая-то возня – его соседи по комнате буквально прилипли к окнам.
- Послушай, как самолеты летают! – сказал кто-то. Мальчик прислушался. Действительно, гудело всё небо.
- Может, всё-таки учения?
- Нет. Война. Я слышал телефонный разговор директора.
Кстати, в то утро Диме пришло письмо из дома: мать сообщала, что через пару дней его отправят в Брест...
Вскоре детей железной дорогой увезли в Барановичи. На вокзале им приказали разбегаться по домам. Однако Дмитрию и Маруси идти было некуда.
- Вы брестские? – к ним подошел постовой милиционер. – Связи с вашим городом нет. Пока не прояснится ситуация, побудьте у нас.
Добрались до здания, где располагался дорожный отдел милиции Брест-Литовской железной дороги (сейчас здесь квартирует Барановичский ОВДТ). Детей проводили в большую комнату на втором этаже, где за столом с двумя телефонами сидел дежурный.
Кстати, Дмитрий Петрович вспоминает: там он встретил милиционера из Бреста (не Вяткин это был?), который сам подошел к мальчику, ведь прекрасно знал его отца. Он сказал, что с матерью и сестрами пока все хорошо. Это была последняя весть, которую Дима получил о родных.
Через много лет Дмитрий Довженюк написал повесть «Пуговица на ладошке», в которой отражены уникальные сведения о том, что происходило в первые дни войны в дорожном отделе милиции. Он, тогда 11-летний мальчишка, конечно, не знал многих нюансов, однако находился рядом с дежурным: превратившись в слух, в ожидании вестей из дома, запоминал всё что происходило.
Телефоны постоянно трещали, офицер едва успевал отвечать на звонки, но связь с Брестом все не восстанавливалась. Один звонок заставил сотрудника встать. Закончив разговор, он тут же пошел докладывать начальнику доротдела Афанасию Красильникову («НС» рассказывала об офицере в № 27 за 3 июля 2015 года): большая группа немцев приближается к Барановичам, объявлена воздушная тревога. Дмитрия и Марусю отправили в подвал, служивший бомбоубежищем, и заперли в камере, где когда-то содержались заключенные. Дети могли выглядывать на улицу через небольшое окошко, расположенное под самым потолком. Однако, испуганные, они прятались в дальнем углу. Через несколько десятков минут, когда авианалет закончился, им разрешили подняться наверх. Расположившись на диване, они снова ждали, когда установится связь с Брестом.
Вскоре привели диверсанта, которого поймали, когда он перерезал провод телефонной линии. Он был в форме советского офицера, числился в списках сотрудников дорожно-ремонтной части. После разговора с Афанасием Красильниковым его куда-то увели.
Через час снова объявили воздушную тревогу, и детей снова спрятали в подвал. Правда, на этот раз оставили в разных камерах. Напуганная Маруся так начала кричать, что их снова посадили вместе.
Вечером с железнодорожной станции Ивацевичи сообщили: немцы заняли Березу-Картузскую. Это известие встревожило милиционеров, так как все надеялись, что бои идут в районе Бреста. А тут за сутки враг углубился на 100 километров! Возможно, еще через 24 часа он будет в Барановичах...
Ночь дети провели на диване в дежурной комнате. Постоянно слышались взрывы бомб, в разных частях города багровело зарево.
Утром Геннадий Иванович, встречавший Дмитрия и Марусю на перроне в день их приезда в лагерь, посадил их на поезд, который последним уходил из областного центра. Советские войска покинули Ивацевичи, оставаться в Барановичах было небезопасно. Поэтому детей решили отправить на некоторое время в минский детский дом. Но столицу уже бомбили, и состав в ней даже не остановился.
Доехали до Смоленска. Посчитав, что на большой станции поезд будет стоять долго, Дмитрий отправился на поиски воды. Пополнив запасы, он еще захотел купить пирожков. Простояв очередь в пять человек, прибежал на платформу и ... увидел хвост уходящего состава. Сел на землю и заплакал. Потом смотрит – бежит Маруся. Когда вагоны тронулись, она спрыгнула – вдвоем выжить легче.
Дети пошли в отделение милиции. Некоторое время они жили в семье, а через пару дней проходил поезд, эвакуировавший отдыхающих из минского пионерского лагеря. С ними отправили на восток Дмитрия и Марусю. В Аркадаке Саратовской области их распределили в разные детские дома.
Вскоре Дмитрий пошел работать, учился в ремесленном училище. через четыре месяца после освобождения Бреста он, пытаясь найти семью, написал в Беларусь – на брестский адрес и в Демянчицы. Вскоре пришел ответ: мать с сестрами и братом живут в деревне, но отец погиб.
Осенью 1944 г. при выгрузке дров с баржи кто-то, поскользнувшись, повлек за собой в Волгу шестерых, включая Дмитрия. Их вытащили, но мокрую одежду нельзя было ни заменить, ни высушить. В результате парень получил двустороннее воспаление легких. Из больницы его выписали невылеченной и отправили ... домой, в Беларусь. И Дмитрий поехал. А 30-километровую расстояние из Бреста до Демянчиц преодолел пешком.
Мать безмерно обрадовалась возвращению сына, однако ей не давал покоя его кашель. Она приглашала различных знахарей, и каждый давал какие-то советы, но никто не гарантировал выздоровления. В конце концов, достав где-то энциклопедию народной медицины, взялась за лечение сама. И поставила-таки сына на ноги!

Из рассказа очевидцев
Вечером 21 июня 1941 года сестра Маруси, родная тетка Дмитрия, пошла в брестский парк на танцплощадку. Вдруг между отдыхающих разгорелся спор, который мог закончиться дракой, но одного из зачинщиков вовремя остановил товарищ: «Остынь, посмотрим, что они утром скажут». Тогда на эти слова никто не обратил внимания, однако вскоре все поняли, что областной центр накануне войны был наводнен немецкими агентами.
В тот же вечер в окно Довженюков постучали незнакомцы. Петр был на службе, а перепуганная Маруся спрятала детей в дальний угол и открывать не стала. Потом откуда-то стало известно, что это диверсанты хотели расправиться с милиционером и его семьей. А утром на город полетели бомбы. Маруся не смогла сразу выполнить наказ мужа. Только через несколько дней отец забрал ее и детей в деревню.
Бывший милиционер Николай Емельянович Селивестрав в своих воспоминаниях напишет, что Петр Довженюк был одним из тех, кто заступил на службу вечером 21 июня. Он также свидетельствует, что Петр погиб уже утром 22 июня.
«Мы бросились к вокзалу. Заняли позиции около посадочных площадок. Сколько времени держались там, отбивая атаки гитлеровцев, сказать трудно. Только точно помню, что в 11 часов в помещения вокзала не входили. Рядом умирали товарищи. Был тяжело ранен старший оперуполномоченный (старший следователь, по сведениям еще одного милиционера Никиты Ярошика) отделения Григорий Ефремов (его отправили в больницу, но там он сразу умер), убиты – Давжанюк, Головко, тяжело ранены – Стецюк, Леонид Жук», – читаем в воспоминаниях Антона Васильевича Кулеши.
«Немцы появились с южной стороны. Опять из-за вагонов. Но теперь они шли украдкой, стараясь пробраться к вокзалу незаметно. Мы, опять подпустив их ближе, начали стрелять. Били наверняка. Но и наши ряды стали редеть. Были убиты Довженюк, Головко, ранены – Федя Стецюк, Леонид Жук, Ефремов. Немцы не жалели гранат», – вспоминает Никита Сергеевич Ярошик.
Почему пишу об этом так подробно? Дело в том, что до нас дошли и другие сведения. «Милиционеры Николай Янчук, Андрей Головко, Петр Довженюк и Арсений Климук пытались прорваться через окно котельной (речь идет о конце июня, когда Андрей Воробьёв приказал подчиненным оставить подвалы вокзала. – Авт.), но их заметили гитлеровцы и открыли пулеметно-автоматный огонь. Трое погибли тут же, на вокзале, – это милиционеры Андрей Головко, Петр Довженюк, Петр Климук, а Николай Янчук воспользовался тем, что в их сторону повалил дым, прыгнул под ближайшие вагоны и вырвался на улицу Рабочую, где на большой скорости мчался русский танк Т-34 со стороны Брестской крепости», – это отрывок из статьи «Бессмертное утро вокзала», написанной Михаилом Павленко через несколько десятилетий.
В воспоминаниях Николая Мартыновича Янчука действительно есть место, где он рассказывает, что его товарищи погибли, когда пытались выйти из окружения, но фамилии их он не называет.
Маруся сначала ничего не знала о судьбе мужа. Позже кто-то из милиционеров, живших по соседству, сказал, что он погиб при защите вокзала. Пуля попала в живот. Где похоронен, никто не знает. Шла речь о каком-то полигоне, но где он расположен...
Сначала Маруся с детьми ютилась в сарае. Потом перебралась в свой дом, который был до этого занят квартирантами. Чтобы было чем кормить детей, родственники дали корову, теленка, поросенка. Женщина и сама пыталась зарабатывать – некогда, помогая Петру, неплохо освоила фотоаппарат. Со временем она второй раз вышла замуж.
Однажды пришел приказ всей семьи, в том числе и новому мужу, прибыть в немецкую комендатуру, расположенную в соседней деревне. Боясь ослушаться, Довженюки решили опоздать – приехали на несколько часов позже. Причину же придумали правдоподобную: в дороге сломалось колесо. Тех, кто успел в предназначенный срок, посадили в вагоны и куда-то увезли. Об их дальнейшая судьба никто не знает. А Довженюков отпустили домой.

Вместо послесловия
Дмитрий Петрович стал военным, служил в технических войсках – был механиком по кислородной аппаратуре. На пенсию вышел прапорщиком. 1 ноября прошлого года ему исполнилось 86 лет. Не глядя на такой почтенный возраст, он всё время чем-то занят. Сейчас, в частности, пишет очередную книгу, своеобразную семейную хронику, в которой отражены судьбы близких и дальних родственников.
- Что же касается преемственности поколений в нашем отделе... Сейчас точно нельзя установить, кем именно является наш начальник уголовного розыска Петру Довженюку. Однако Дмитрий Петрович знает, что прадед Алексея, Матвей Довженюк, приходится ему родственником, – рассказывает заместитель начальника Брестского ОВДТ подполковник милиции Вадим Куликов».

Автор – подполковник милиции Ольга КОЗДЕРКО
«ПЕРВЫЙ ОПЕРАТИВНИК БРЕСТЧИНЫ

Многие белорусские милиционеры во время войны пополнили собой ряды Действующей Красной Армии. О судьбе одного из них журналист еженедельника МВД Республики Беларусь «На страже» узнала, изучив архивные документы
Исаак Викторович Егуткин родился в Гомеле 21 апреля 1904 года. С детства помогал отцу в кузнице, матери – дома по хозяйству. Потом был учеником слесаря в кустарной мастерской и чернорабочим стройконторы. В 1926 году его призвали на срочную службу в 22-й стрелковый полк 8-й стрелковой Минской (впоследствии – вдобавок Краснознамённая ордена Трудового Красного Знамени) дивизии имени Дзержинского. Этот полк дислоцировался в Бобруйске. А после демобилизации в 1928-м Гомельский окружной комитет ВКП(б) направил И. Егуткина на службу в органы внутренних дел.
Начинал милиционером 1-го отделения милиции Гомеля. Уже через год стал агентом уголовного розыска местного окружного отдела милиции. Руководство отмечало, что молодой сотрудник работоспособен, усидчив, активно участвует во всех проводимых операциях, не остается в стороне от выполнения общественных обязанностей.
В 1933 году Исаака Викторовича назначили старшим уполномоченным Речицкого отделения УНКВД юго-восточной области Беларуси. В служебных характеристиках того времени сохранились описания дисциплинированного, расторопного, сообразительного, инициативного и скромного в быту оперативника, быстро, аккуратно и точно выполняющего поручения и приказы, являющегося примером для остальных. Вскоре Егуткин стал сержантом милиции и был награжден орденом «Знак Почета».
О ценности этого сотрудника свидетельствует ходатайство начальника Речицкого РОМ НКВД старшего лейтенанта милиции Скотченко в УРКМ НКВД БССР оставить Егуткина в райотделе. Офицер отмечает: регион, в котором проживают 107 тысяч человек, «самый засоренный уголовным и преступным элементом», на его территории расположен ряд крупных предприятий, поэтому здесь требуются лучшие оперативники. А И. Егуткин, хорошо знающий местность, приносит пользу. Его перевод, по уверению руководителя, негативно отразится на положении, так как других «оперработников совершенно нет». Однако просьба услышана не была и в 1937 году Исаак Викторович возглавил отделение уголовного розыска Бобруйского горотдела милиции УНКВД Могилевщины, где зарекомендовал себя способным молодым человеком, хорошо знающим «работу с осведомлением и следствием».
В сентябре 1939 года после присоединения к Беларуси западных регионов Исаака Викторовича направили в Брест начальником отдела уголовного розыска местного управления милиции. Так как кандидатуры на должности руководителя УМ и его заместителя еще не были подобраны, офицеру вменили в обязанности уделять внимание всей системе органов внутренних дел региона. Причем это распоряжение заместителя Министра было отмечено в командировочном удостоверении.
Егуткин начал с проверки работы народной милиции во всех городах области и бывших гминах-волостях, ведь к числу добровольцев то и дело примыкали и так называемые отрицательные элементы. Лучших же из помощников приглашал на должности милиционеров и участковых уполномоченных.
«Также с помощью актива народной милиции собирали материалы и архивы бывшей полиции и других органов, которые можно было использовать. Организовывали сохранность и охрану трофейных ценностей, оставленных в учреждениях и отдельными лицами, которые сбежали при наступлении наших войск. Приступили к подбору помещения для областного управления милиции и городских отделений. Сразу же стали закупать необходимую мебель, средства были выделены Временным правлением в злотых», – писал в воспоминаниях И. Егуткин.
В октябре в Брест прибыли и другие сотрудники. В ноябре приехал заместитель начальника управления Павел Бруй, а чуть позже – начальник Иван Богатенко.
Уголовный розыск тогда включал три отделения: по борьбе с бандитизмом, с имущественными преступлениями и с притоносодержателями, проституцией и мошенничеством. В его состав входили также следственная группа и проводники служебных собак. В ряды сотрудников брали тех, кто хорошо знал польский язык и мог переводить на русский материалы и данные из архивов.
Руководитель УГРО много выезжал в районы. Работу необходимо было организовывать с нуля, с чем молодые и неопытные опера самостоятельно не справлялись. А уровень преступности был высок. Ситуацию усугубляли безработица и тяжелое материальное положение сельчан. В ходе наступления немцев на Польшу в начале Второй мировой войны в Брест эвакуировались около двух тысяч поляков - после присоединения Западной Беларуси к СССР и установления новой границы переехать обратно эти люди уже не могли. Не имеющие крова, они скитались по городу без работы, занимались спекуляцией и воровством.
«Мы выясняли у каждого, что толкнуло встать на преступный путь, искали возможности возврата к честному труду. В то же время в городе не было предприятий – производство только налаживалось. Вопрос трудоустройства решали вместе с советскими партийными организациями. Много состоявших на учете преступников и особенно проституток, которым находили занятие, стали честно трудиться и были сняты с учета. К некоторым принимали административные меры, других выселяли из пограничной зоны. Однако преступность по сравнению с восточными областями все равно была высокая, особенно в районах, граничащих с Белостокской областью, где укрывались офицеры бывшей польской армии», – отмечал И. Егуткин.
Исаак Викторович лично участвовал в раскрытии многих преступлений. По его инициативе ликвидировали группу грабителей - шесть человек, представляясь сотрудниками НКВД и милиции, проводили самочинные обыски и отнимали деньги, ценности. Благодаря оперативному чутью офицера в Кобрине задержан грабитель, убивший семью из восьми человек, Преступнику была назначена исключительная мера наказания.
К 1941 году работа милиции наладилась, обстановка в области стала более благоприятной.
Когда 22 июня немцы начали бомбить Брест, практически все сотрудники управления вооружились винтовками и заняли оборону в сквере по улице Московской в направлении реки Мухавец. Остальные усилили охрану тюрьмы.
«Когда стало ясно, что оборона города бесполезна и нецелесообразна, мы перешли к управлению НКВД. По распоряжению Бруя стали отступать вместе с воинскими частями в направлении Кобрина и Березы. Позже последовало указание идти в Барановичи и сосредотачиваться в управлении милиции. В городе создали истребительный отряд по борьбе с десантом противника, куда вошли все работники милиции эвакуированных районов. Когда фашисты подходили к Барановичам, мы отступили в Могилев, а потом – в Гомель», – вспоминал офицер.
В конце августа 1941-го представитель НКВД СССР, приехав в город над Сожем, пригласил желающих перейти в действующую армию. Среди брестских милиционеров, написавших рапорты о переводе, был и Исаак Егуткин. Новобранцы поступили в распоряжение начальника Особого отдела НКВД СССР Уральского военного округа. После кратковременных курсов в Свердловске их переаттестовали на чекистские звания и направили в формирующиеся воинские части. Так, Егуткин стал старшим оперуполномоченным Особого отдела НКВД СССР по 371-й стрелковой (впоследствии – Витебская Краснознамённая орденов Суворова и Кутузова) дивизии по 930-го артполку. Боевое крещение принял в ноябре 1941-го в горниле битвы под Москвой.
В 1942 году ставшего чекистом милиционера перевели в Особый отдел НКВД СССР 30-й армии (впоследствии это Отдел контрразведки «Смерш» 10-й гвардейской армии). Новое руководство также отметило его дисциплинированность и исполнительность, энергию и желание работать. С помощью агентуры, которой руководил Егуткин, с августа по ноябрь 1942 год в контрреволюционной и изменнической деятельности изобличили пять человек, всех арестовали.
«Егуткин в боевой обстановке показал себя как смелый товарищ. Проявился с положительной стороны, оберегая обслуживаемые подразделения от проникновения враждебного антисоветского элемента. Среди личного состава скрыто и разоблачены пять человек контрреволюционного и изменнического элемента. В период последних боевых операций постоянно выезжал с рекогносцировочной группой для выбора командного пункта армии, проводя на месте необходимые оперативно-чекистские мероприятия. Находясь все время на ВПУ командования, в течение марта-апреля обеспечил выявление и задержание десяти человек из числа пособников немецких оккупантов», – написано в Наградном листе: в мае 1943 года успехи офицера отмечены медалью «За боевые заслуги».
Через год еще одна весомая награда – орден Красной Звезды. Проводя профилактические мероприятия, офицер создал в обслуживаемых подразделениях крепкий боеспособный коллектив. В 1942-1943 годах разоблачил шесть антисоветчиков и двоих пытавшихся изменить Родине, которых судил Военный трибунал. Во время наступательных операций 1943 годп в населенном пункте Галошино обезвредил двух агентов немецкой разведки и четырех предателей-карателей, впоследствии расстрелянных.
Исаак Викторович женился еще в 1929 году. К концу войны его сыну Вилю было 11 лет, дочерям Райсе и Тамаре – девять и шесть. Однако служебная загруженность и постоянные разъезды не позволяли уделять семье должного внимания. Тогда он попросил руководство откомандировать его как специалиста по уголовному розыску в распоряжение отдела кадров НКВД БССР, но ему отказали из-за… хороших результатов работы. За четыре года службы на то время уже капитан не получил ни одного взыскания. Офицер надеялся на ходатайство из наркомата внутренних дел БССР и, скорее всего, получил его, так как в октябре 1945 года был назначен заместителем начальника отдела ОБХСС управления милиции Минска. Правда, уже через несколько месяцев вернулся на ставшую родной Брестчину заместителем начальника Кобринского райотдела УМВД Брестской области по милиции.
До его приезда оперативно-агентурная работа в отделе отсутствовала, учета преступлений не велось, разыскиваемость была низкой, дисциплина личного состава – слабой, а воспитательной работе с сотрудниками время уделялось от случая к случаю. Егуткин смог быстро все расставить по местам. Предъявляя жесткую деловую требовательность, он добился коренной перестройки оперативно-агентурных порядков. Причем не только рассказывал, что нужно делать участковым уполномоченным и оперативникам, но и показывал на личном примере, как стоит строить работу. Благодаря большому опыту он быстро ориентировался, умел обобщать характерные моменты, находить новое, что способствовало улучшению ситуации на порученном участке, проявлял настойчивость при устранении недочетов каждым сотрудником. Успехи ждать себя не заставили: значительно продвинулись отношения с агентурой, повысились качество ведения следственных дел и раскрываемость преступлений.
В 1947 году под руководством офицера ликвидирован ряд грабительских, воровских и прочих групп – осуждены более 250 злоумышленников. Пресечена деятельность вооруженной банды из 11 человек, промышлявшей в Жабинсковском и Кобринском районах. Проделана большая работа по борьбе со спекуляцией, нарушениями паспортного режима.
По итогам 1949-го наблюдалось снижение уровня уголовной преступности на 23 % и увеличение раскрываемости – на 70 %.
В 1950-м Егуткина назначили начальником Брестского райотдела милиции, он же - замначальника РО МГБ области. Уже через год сотрудники аппарата райотдела привлекли к уголовной ответственности 108 человек. Они выявили 250 нарушителей паспортного режима (в 1952-м – 380), из которых пять (а через год – еще два) ответили по уголовному закону.
На пенсию Исаак Викторович вышел в апреле 1953 года в звании подполковника милиции. Среди его наград также ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды (повторно), медали «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», нагрудный знак «Заслуженный работник НКВД».

[Sobkor]

Запрометов Владимир Константинович 1917 г.р., уроженец города Первоуральск Свердловской области. Боец-срочник. По состоянию на 20 июня 1941 года проходил военную службу в Бресте. С войнны не вернлся. Источник – ЦАМО: д. 58, оп. 18004, д. 852, л. 328.
https://obd-memorial.ru/html/images3?id=59874846&id1=9cacc16c7e9508b534462acf32bd883a&path=Z/005/058-0018004-0852/00000448.jpg – под № 9:

[Sobkor]

Из фондов РГСПИ:

Выявленная в архивах Бреста коллегами из милицейской прессы братской Белоруссии Автобиография лейтенанта милиции (условно равно армейскому капитану) Андрея Яковлевича Воробьёва (1902-1941):

Фотоальбом:

Предположительно, 1926 год, город Москва, Андрей Яковлевич Воробьёв (1902-1941) как боец 3-го стрелкового полка войск ОГПУ Дивизии особого назначения имени Ф.Э. Дзержинского при Коллегии ОГПУ.


1936 год, Андрей Яковлевич Воробьёв в чекистской форме образца 1935 года при знаках различия кандидата на специальное звание.


1938 год, заместитель начальника Дорожного отделения милиции станции Смоленск Андрей Яковлевич Воробьёв в милицейской форме образца 1936 года при знаках различия лейтенанта милиции, что условно соответствовало армейскому капитану.


В хорошем смысле слова сенсация, которую на свой лицевой счёт записали мои коллеги из милицейской прессы братской Белоруссии: в архивах выявлен датированный сентябрём 1940 года фотопортрет начальника Линейного отделения милиции станции Брест-Литовский лейтенанта милиции (условно равно армейскому капитану) Андрея Яковлевича Воробьёва (1902-1941)! Сотрудник запечатлён в милицейской форме образца 1939 года.


Фрагмент с коллективного фото, сделанного весной 1941 года. Начальник Линейного отделения милиции станции Брест-Литовский старший лейтенант милиции (условно равно армейскому майору) Андрей Яковлевича Воробьёв (1902-1941) при знаках различия образца 1939 года.

[Sobkor]

Отсюда: https://www.ntv.ru/novosti/1654152/?fbclid=IwAR06jMgp6zNoQbDOnMSVV8WPyf7QDchZoBEuzIibdi3bvyC6UsaHNbgFsXQ

О происхожении этого фото и текстовки к ней, к сожалению, ничего не знаю:

[Sobkor]

Из Сети от некоего Игоря Дзись:
- В Брестской крепости на момент начала войны было чуть ли не 13 генералов, а оборону возглавили капитаны да майоры. Ну а потом нам рассказывают, что не было никакого «заговора генералов» и немцы смогли всех победить.
Моя отповедь:
- Бред какой-то! Откуда там вообще было взяться генералам? Сама крепость – казарменный фонд для части сил 6-й Орловской Краснознамённой и 42-й (I ф) стрелковой дивизий, одного полка инженерных войск, ядра конвойного батальона, и пограничной «учебки». Во главе 6-й и 42-й дивизии стояли полковники, которые в свою очередь во главе своих штабов и основной массы войск находились в полевых лагерях. Так что не было в крепости ни одного генерала! Майоры, капитаны и старшие лейтенанты, которые возглавили оборону, – это командиры частей и подраздлений, а также штабные работники полкового и батальонного уровня, которые под огнём немцев сумели-таки пробраться в крепость из города, где жили с семьями. Но основную массу офицеров в рядах защитников крепости составляли, напомню, именно выпускники военных училищ 1940 и 1941 гг. И их там было много. И вот почему: дело в том, что с января 1941-го маршал Тимошенко посадил всех таких выпускников на казарменное положение сроком на один год с момента производства в офицеры, равно как и сверхсрочников первого года служба. За выход за пределы части без увольнительной таким офицерам и сверхсрочникам реально грозил дисбат. Поэтому-то все те молоденькие младшие лейтенанты, лейтенанты, младшие политруки, техники-интенданты 2 ранга, младшие воентехники, воентехники 2 ранга, военфельдшеры и военветфельдшеры и встретили страшный рассвет 22 июня 1941 года в крепости вместе со срочниками и призванными на военные сборы приписниками!

По ложному утверждению ведомственных летописцев бывших теперь уже внутренних войск вот эта легендарная надпись неизвестного защитника Брестской крепости: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай Родина! 20/VII-41», – она якобы со стен казармы 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР. В действительности – со стен казармы 108-го отдельного автотранспортного батальона 6-й стрелковой Орловской Краснознамённой (впоследствии – вдобавок Хинганская дважды Краснознамённая ордена Суворова) дивизии 28-го стрелкового корпуса (I ф) 4-й армии (I ф) Западного особого военного округа/Западного фронта.
Вызывает возмущение и безудержно тиражируемое в последние дни в Рунете утверждение псевдо-знатоков, что в обороне Брестской крепости со стороны чекистского ведомства принимали участие только подразделения 17-го погранотряда да мифического 132-го конвойного батальона. На самом деле в Брестской крепости дислоцировались структуры не двух, а трёх воинских частей войск правопорядка и безопасности (а в самом Бресте таковых насчитывалось вообще аж пять!). Вот правильные официальные наименования тех трёх в/ч войск НКВД СССР:
- 17-й Брестский пограничный Краснознамённый отряд войск НКВД СССР (I ф) Управления пограничных войск НКВД Белорусской ССР;
- Окружная школа младшего начсостава Управления пограничных войск НКВД Белорусской ССР. Дислоцировалась на Западном (он же – Пограничный) острове. Курсанты со своими командирами ещё в мае выбыли в расположенный под Гродно полевой лагерь «Пышки», где приняли участие в выселении из приграничной полосы контрреволюционного элемента, однако в брестском военном городке школы к началу гитлеровской агрессии СССР развернули свою работу окружные Курсы по подготовке шоферов и Курсы по подготовке катерщиков. Это несколько сот человек переменного состава из числа срочников, которые, увы, не были вооружены, по причине чего оружие себе уже добывали в рукопашных схватках с фашистами;
- 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР.
Кроме того, на территории Брестской крепости (в здании бывшего кластера святой Бригитты) располагался второй корпус тюрьмы № 23 УНКВД по Брестской области. Здесь содержались под стражей польские военнопленные, представлявшие для чекистов повышенный оперативный интерес, плюс – регулярно задерживаемые пограничниками шпионы и лазутчики. Так что личный состав дежурной смены того самого второго корпуса (а это преимущественно бывшие пограничники-срочники!) – они тоже полноправные участники героической обороны Брестской крепости!

Юрий РЖЕВЦЕВ.

На Западном острове располагалась мангруппа 17 ПО, расформированная в 1940 году.
ОШМНС ПВ НКВД БССР располагалась в самом городе Бресте, в здании по улице Пушкинской, в котором ныне  располагается Следственный комитет РБ по Брестской области.
Школа в полном составе не участвовала в выселении, а только станкопулемётная комендатура – в городе Августове.

Многоуважаемый Владимир Анатольевич, спасибо за столь ценные уточнения!

[Sobkor]

Восстановил сканы со страниц главы о Брестской крепости из издания Объединённой редакции МВД России «Шагнувшие в бессмертие: Книга Памяти МВД России»:

[Sobkor]

Со сс. 368-370 книги Юрия Николаевича Логвиненко «Спецслужбы и репрессивный аппарат Германии VII-XX вв.: Литературно-историческое исследование сквозь призму филателии» (М.: Граница, 2014. – 768 с.).
 

Со сс. 444-445 книги Юрия Николаевича Логвиненко «Спецслужбы и репрессивный аппарат Германии VII-XX вв.: Литературно-историческое исследование сквозь призму филателии» (М.: Граница, 2014. – 768 с.).

   

[Sobkor]

Старший сержант запаса Николай Никандрович Бурлаков 1921 г.р. – участник героической обороны Брестской крепости из рядов личного состава 455 сп 42 сд (I ф). Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 737292с, д. 163, лл. 79 и 79об.
 

[Москвин Александр Вячеславович]

Вот здесь https://svpressa.ru/war21/article/302114/ новая публикация об обороне Брестской крепости, составленная из опроса Самвела Матевосяна.

[Sobkor]

Рядовой запаса Александр Кузьмич Миронов 1913 г.р. – бывший курсант Брестских курсов политсостава 4-й армии Западного особого военного округа, бывший узник нацистских лагерей. Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 737292с, д. 159, лл. 114 и 114об.

[Sobkor]

Воины 132-го отдельного батальона конвойных войск 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР:

БАРИНОВ Александр Иванович (1920-1941), помощник заведующего складом обозно-вещевой службы 132-го отдельного батальона конвойных войск 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, красноармеец.
Родился 1 декабря 1920 года в деревне Старково сельского поселения «Мулинский сельсовет» Володарского района Нижегородской области. Русский. Православный. Колхозник из крестьян. Родственники:
- мать – Баринова (в девичестве – Макарова) Прасковья Семёновна; в 1941-1949 гг. проживала по месту рождения сына;
- брат – Баринов Павел Иванович; по состоянию на весну 1942 года проживал по адресу: Татарская АССР (ныне – Республика Татарстан), город Зеленодольск, Почтовый ящик № 24, квартира 3.
В армию призван 8 октября 1940 года Гороховецким РВК на тот момент Ивановской, а ныне современной Владимирской области с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
Последнее письмо матери датировал 14 июня 1941 года. Обратный адрес: Западная железная дорога, город Брест, 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД СССР. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп 977522, д. 7, л. 62.
С первых минут Великой Отечественной войны непосредственный участник героических боёв по обороне Брестской крепости. В частности, по свидетельству вернувшихся с войны однополчан, по состоянию на 22 июня 1941 года красноармеец А.И. Баринов огнём из винтовки отражал попытку фашистов высадиться с лодок на территорию Цитадели, потом он участвовал в бою, в ходе которого была отбита захваченная было немцами столовая 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР, и он же впоследствии вошёл в состав штурмующей группы, пытавшейся штыками пробиться в расположение оборонявшихся на Тереспольском укреплении подразделений 333-го стрелкового полка Красной Армии.
Официально командованием 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР учтён пропавшим без вести в 1941 году, о чём за Исходящим № 1995 от 15 июля 1942 года брату красноармейца А.И. Баринова – Павлу Ивановичу из штаба соединения было выслано извещение-«похоронка». Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 977522, д. 7, л. 63.
В действительности, согласно лагерной персональной карте советского военнопленного (ЦАМО: ф. 58, оп. 977521, д. 1724, л. 31), 24 июня 1941 года пленён противником в Бресте, но, как надо полагать, – в Брестской крепости. В плену нацистами учтён как якобы военнослужащий некоего мифического 132-го стрелкового батальона Красной Армии.
Первоначально содержался в шталаге-8Е (он же – 308), находившемся в нижнесилезском посёлке Нойхаммер (ныне – польская Свентошув). Присвоенный здесь лагерный номер – «21151».
23 августа 1941 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа.
С 21 октября 1941 года – узник лагеря шталаг-18А, находившегося в австрийском городе Вольфсберге.
С 22 ноября по 13 декабря 1941 года – на рабских работах в составе рабочей команды № 11029 Gw. в немецком посёлке Унтердраубург (ныне – город Дравоград Республики Словения). Выбыл отсюда в связи с госпитализацией в лагерный лазарет.
Умер 13 декабря 1943 года от истощения и болезней в лагерном лазарете шталага-18А.
Похоронен был на кладбище святого Иоганна австрийского города Вольфсберг.
В конце декабря 1948 года мать данного бойца через Володарский РВК Горьковской (ныне – Нижегородская) области оформила Розыскную анкету на сына. Резолюция, наложенная на этом документе в начале января 1949 года чиновниками центрального аппарата оборонного ведомства, носила для Володарского райвоенкома сугубо рекомендательный характер: «Обратитесь в МВД». В результате и сама Розыскная анкета и приложенный к ней оригинал официального извещения-«похоронка», по сути, мёртвым грузом осели в фондах ЦАМО. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 977522, д. 7, лл. 62-64.
Увековечен:
- на эпитафиях мемориального комплекса «Брестская крепость-герой», но как якобы погибший в боях июня 1941 года, а не в декабре 1941 года, но уже как узник нацистских лагерей;
- в Книге Памяти Владимирской области – т. 4, стр. 378, но с тремя искажениями: 1) как якобы уроженец мифической деревни Чичерево Гороховецкого района Владимирской области, а не деревне Старково Володарского района Нижегородской области (в качестве справки: деревня Чичерово – она в действительности в составе сельского поселения «Ильинский сельсовет» Володарского района Нижегородской области); 2) как якобы рядовой, а не красноармеец по воинскому званию; и 3) как якобы умерший в немецком фашистском плену в ноябре, а не декабре 1941 года;
- в Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – сс. 18 и 19.
В Книге Памяти Нижегородской области не значится.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

ЗАЙЦЕВ Аркадий Фёдорович (1921-1942), стрелок 2-й роты 132-го отдельного батальона конвойных войск 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, красноармеец.
Родился 10 августа 1921 года в районном городе Гороховец Владимирской области. Русский. Член ВЛКСМ. Сверловщик по гражданской специальности. Родственники по состоянию на лето 1941-лето 1946 года: мать – Зайцева (в девичестве – Молева) Александра Ерастовна; проживала по адресу: ивановская область, город Гороховец (с 14 августа 1944 года – в составе современной Владимирской области), улица Комсомольская, 2.
Рост имел 167 см. По цвету волос – блондин.
В предпризывной период – последовательно токарь Гороховецкой судоверфи и сапожник артели «Труд».
В армию призван в октябре 1940 года Гороховецким РВК на тот момент Ивановской, а ныне современной Владимирской области с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
Последнее письмо от сына матерью было получено в июле 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп 18004, д. 359, л. 52.
Согласно лагерной персональной карте советского военнопленного (ЦАМО: ф. 58, оп. 977520, д. 1467, л. 41), 1 июля 1941 года пленён противником у станции Лесная, что в Брестской области Белоруссии.
Первоначально содержался в лагере шталаг-8Ф (Stalag VIII F; он же – 318), находившимся в нижнесилезском посёлке Ламсдорф (ныне – польский Ламбиновице). Присвоенный здесь лагерный номер – «1157». При этом:
- 23 и 30 августа и 6 сентября 1941 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа;
- 22 сентября-8 ноября 1941 года – на рабских работах в составе рабочей команды № 1 в нижнесилезском городе Лобниг провинции Фройденталь. Ныне это город Любовка Каменногурского повята Нижнесилезского воеводства Республики Польша.
С 8 ноября 1941 года – в составе 3-й роты 108-го рабочего строительного батальона «Landeshut/Schf.» с одновременной госпитализацией в лазарет «Лобниг». Диагноз: «Энтерит; конституциональная астения». В качестве справки: ядро озвученного выше батальона – в нижнесилезском городе Ландсхут (ныне – Каменна Гура Нижнесилезского воеводства Республики Польша), при филиале концлагеря СС «Гросс-Розен». Здесь и умер от болезни в 04.00 10 мая 1942 год.
23 июля 1946 года на основании материалов подворового опроса, представленных Гороховецким РВК Владимирской области за Исходящим № 421 от 20 июля 1946 года, официально учтён оборонным ведомством условно пропавшим без вести в сентябре 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп 18004, д. 359, л. 52.
Увековечен в:
- Книге Памяти Владимирской области – т. 4, стр. 411, но почему-то без указаний ведомственной принадлежности данного бойца к войскам правопорядка и безопасности и с двумя искажениями: 1) как якобы рядовой, а не красноармеец по воинскому званию; и 2) как якобы погибший в бою в июне 1941 года и похороненный в Бресте, а не умерший в немецко-фашистском плену 10 мая 1942 года;
- в Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – сс. 23 и 24.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

КРУПИН Александр Тимофеевич (1919-1941), санитар санитарной части 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, красноармеец.
Родился в 1919 году в деревне Ескино (она же ранее – Малое Ескино) Кукобойского сельского поселения Первомайского района Ярославской области. Русский. Православный. Колхозник из крестьян.
Родители: Крупины Тимофей (отчество в документе не указано) и Ефимия Ивановна (в девичестве – Сальникова); по состоянию на лето 1941-лето 1946 гг. проживали по месту рождения сына.
Родственники по состоянию на 1984 год: сестра – Крупина Мария Тимофеевна 1926 г.р., проживала в городе Ярославле по улице Чехова, 16.
В предпризывной период трудился на родине в колхозе «Заря».
В армию призван в сентябре 1939 года Первомайским РВК Ярославской области с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
Последнее письмо родителям датировал 17 июня 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 18004, д. 332, л. 66.
С первых минут Великой Отечественной войны непосредственный участник героических боёв по обороне Цитадели Брестской крепости.
Согласно лагерной персональной карте советского военнопленного (ЦАМО: ф. 58, оп. 977520, д. 1674, л. 100), 24 июня 1941 года пленён противником в Бресте, но, как надо полагать, – в Брестской крепости. В плену нацистами учтён как якобы военнослужащий некоего 132-го стройбата Красной Армии.
Содержался в шталаге-8Е (он же – 308), находившемся в нижнесилезском посёлке Нойхаммер (ныне – польская Свентошув). Присвоенный здесь лагерный номер – «21156».
Умер 10 ноября 1941 года от истощения и болезней. Официальная причина смерти: «Kachexia/Кахексия».
7 августа 1946 года на основании материалов подворового опроса, представленных Первомайским РВК Ярославской области за Исходящим № 1/0374 от 3 августа 1946 года, официально учтён оборонным ведомством условно пропавшим без вести в сентябре 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 18004, д. 332, л. 66.
Увековечен в:
- Книге Памяти Ярославской области – т. 3, стр. 514, но почему-то без указания ведомственной принадлежности данного бойца к войскам правопорядка и безопасности и с двумя искажениями: 1) и 2) как якобы «умер 11.11.1941», а не как умерший в немецко-фашистском плену 10 ноября 1941 года;
- Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – сс. 26 и 27.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

ЛОНИН Александр Андреевич (1914-1941), шофер 1-го отделения автохозяйственного взвода 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, красноармеец.
Родился в 1914 году в селе Пасьяново сельского поселения «Красноборский сельсовет» Шатковского района Нижегородской области. Русский. Член ВЛКСМ. Рабочий: шофёр по гражданской специальности. Родственники по состоянию на лето-осень 1946 года: мать – Лонина Мария Ивановна; проживала по месту рождения сына.
Образование – начальное: закончил три класса общеобразовательной школы.
В армию призван осенью 1939 года Сталинградский ГВК Сталинградской (ныне – Волгоградская) области с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
Последнее письмо матери отправил в июне 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 18004, д. 536, л. 46.
В ночь с 21 на 22 июня 1941 года, согласно боевому расчёту, являлся шофером дежурной машины.
По свидетельству очевидцев из числа однополчан, погиб в самые первые минуты гитлеровской агрессии против СССР: наповал сражён осколками, когда, первым из боевых побратимов выскочив из кольцевой казармы Цитадели Брестской области на улицу, пытался под разрывами вражеских снарядов добежать до своей автомашины, чтобы вывести её из зоны обстрела…
Фамилия красноармейца А.А. Лонина выбита на скрижалях воинского мемориала, расположенного в Брестской крепости, но как якобы 1919-го, а не 1914 года рождения.
11 сентября 1946 года на основании материалов, представленных Шатковским РВК Горьковской (ныне – Нижегородская) области за Исходящим № 330 от 31 августа 1941 года, официально учтён оборонным ведомством условно пропавшим без вести в сентябре 1941 года, но как якобы беспартийный, а не член ВЛКСМ. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 18004, д. 536, л. 46.
Увековечен в Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – сс. 27 и 28.
В Книгах Памяти Нижегородской и Волгоградской областей не значится.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

МАРТЫНОВ Иван Николаевич (1920-1943), шофёр автотранспортного (он же в ряде источников – автохозяйственный) взвода 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, красноармеец.
Родился 8 января 1920 года в селе Пурех Чкаловского района Нижегородской области. Русский. Шофёр по гражданской специальности. Родственники: мать – Мартынова Надежда Ивановна; по состоянию на лето 1941 года проживала в Гороховецком районе современной Владимирской области, а по состоянию на лето 1946 года – в Володарском районе современной Нижегородской области.
В предпризывной период трудился шофёром на Гороховецком лесозаводе № 3.
В армию призван 2 октября 1941 года Гороховецким РВК на тот момент Ивановской, а ныне современной Владимирской области с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
С первых минут Великой Отечественной войны непосредственный участник героических боёв по обороне Цитадели Брестской крепости.
Согласно лагерной персональной карте советского военнопленного (ЦАМО: ф. 58, оп. 977521, д. 1006, л. 86), 26 июня 1941 года пленён противником в Бресте, но, как надо полагать, – в Брестской крепости. В плену нацистами учтён как якобы военнослужащий 132-го стрелкового полка Красной Армии.
Содержался в шталаге-8Е (он же – 308), находившемся в нижнесилезском посёлке Нойхаммер (ныне – польская Свентошув). Присвоенный здесь лагерный номер – «21153».
23 августа 1941 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа.
С 13 августа 1942 года – узник лагеря шталаг-18А, находившегося в австрийском городе Вольфсберге, при этом с момента прибытия сюда – на рабских работах в составе следующих рабочих команд:
- с 13 августа по 18 июня 1942 года – № 977/Gw. с местом дислокации в австрийском посёлке Санкт-Дионизен;
- с 18 июня 1942 года по 17 февраля 1943 года – № 969/Cw. с местом дислокации в австрийском городе Капфенберг.
С 11 февраля 1943 года в связи с тяжёлой стадией туберкулёза лёгких находился на госпитализации в лагерном лазарете шталага-18А, но при этом до 17 февраля формально продолжал числиться «за» рабочей командой № 969/Cw.
Умер от туберкулёза лёгких 29 июня 1943 года.
Похоронен был 30 июня 1943 года на кладбище святого Иоганна австрийского города Вольфсберг.
22 июня 1946 года на основании материалов подворового опроса, представленных Володарским РВК Горьковской (ныне – Нижегородская) области за Исходящим № 322 от 17 июня 1946 года, официально учтён оборонным ведомством условно пропавшим без вести в июле 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 18004, д. 211, л. 2.
Увековечен в:
- Книге Памяти Нижегородской области – т. 5, стр. 436, но почему-то без указания ведомственной принадлежности данного ьойца к войскам правопорядка и безопасности и с двумя искажениями: 1) как якобы рядовой, а не красноармеец по воинскому званию; и 2) как якобы пропавший без вести в 1941 году, а не умерший в немецко-фашистском плену 29 июня 1943 года;
- Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – сс. 28 и 29.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

Не позднее середины июня 1941 года, город Брест, два бойца-шофёра 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР красноармейцы Николай Андреевич Токарев и Иван Николаевич Мартынов:

НОВИКОВ Константин Антонович (1917-не ранее лета 1941), мастер химического дела 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, младший сержант из числа сверхсрочников.
Родился в 1917 году в Мордовии – в селе Болтино Куриловского сельского поселения Ромодановского района. Член ВЛКСМ.
Образование – неполное среднее: закончил школу-«семилетку».
В предпризывной период – забойщик шахты № 4, находившейся у донецкого города Снежное.
В армию призван в 1938 году Макеевским РВК на тот момент Сталинской области Украинской ССР (ныне – Украина), а теперь современной Донецкой Народной Республики с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
К июню 1941 года – в статусе сверхсрочника первого года подписки, в связи с чем находился на казарменном положении.
С первых де минут Великой Отечественной войны один из непосредственных руководителей обороны кольцевой казармы Цитадели Брестской крепости и в данном качестве одновременно – один из ключевых участников эпопеи по спасению Боевого Знамени родной для себя в/ч.
После того, как у «васильковых фуражек» иссякли силы удерживать кольцевую казарму, привёл остававшихся в живых подчинённых в подвалы Цитадели, где усилил ими ряды обороняющихся здесь воинов 333-го стрелкового полка Красной Армии.
В ходе одной из атак, предпринятых защитниками крепости с целью вырваться из кольца вражеской блокады, пленён противником. Об этом свидетельствует переживший нацистский плен бывший офицер-политработник 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР В.А. Бродяной. По утверждению последнего, он встретил младшего сержанта сверхсрочной службы К.А. Новикова в одном из нацистских лагерей и даже успел при этом пообщаться с ним.
По одной из версий, озвучиваемых в библиографии, посвящённой героям Брестской крепости, якобы казнён фашистами после неудачной попытки выкрасть чертежи с авиазавода в Виттенберге. Однако источника этой версии не найдено, поэтому обстоятельства гибели не установлены. Достоверно известно лишь, что с войны не вернулся.
Увековечен в Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – сс. 29 и 30.
В Книге Памяти Мордовии не значится.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

УСОВ Иван Андреевич (1919-1942), военнослужащий 2-й конвойной роты 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, красноармеец.
Родился 23 сентября 1919 года в селе Федорково Сидоровского сельского поселения Красносельского района Костромской области. Русский. Православный. Колхозник из крестьян. Родственники по состоянию на лето 1941 года: некто Екатерина Усова – отчество и степень родства в документе не указаны; проживала по месту рождения красноармейца И.А. Усова.
В армию призван 19 сентября 1939 года Красносельским РВК на тот момент Ярославской, а ныне современной Костромской области с направлением в конвойные войска НКВД СССР.
К весне 1941 года – в Бресте: гранатомётчик 2-й конвойной роты 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР, но затем в связи с упразднением в штатном расписании должностей гранатомётчиков переведён, судя по всему, в число стрелков.
С первых минут Великой Отечественной войны непосредственный участник героических боёв по обороне Цитадели Брестской крепости.
Согласно лагерной персональной карте советского военнопленного (ЦАМО: ф. 58, оп. 977521, д. 1616, л. 6), 24 июня 1941 года пленён противником в Бресте, но, как надо полагать, – в Брестской крепости. В плену нацистами учтён как якобы военнослужащий 2-й роты 132-го стрелкового полка Красной Армии.
Содержался в шталаге-8Е (он же – 308), находившемся в нижнесилезском посёлке Нойхаммер (ныне – польская Свентошув). Присвоенный здесь лагерный номер – «20830».
22 августа 1941 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа.
С 17 сентября 1941 года – на рабских работах в составе рабочей команды № 24 на нижесилезской станции Рейзихт (ныне – Рокитки гмины Хойнув Легницкого повята Нижнесилезского воеводства Республики Польша).
Умер 21 января 1942 года, находясь в составе рабочей команды № 24. Официальная причина смерти: «Phlegmone/Флегмона».
Фамилия красноармейца И.А. Усова выбита на скрижалях воинского мемориала, расположенного в Брестской крепости, но как якобы погибшего 22 июня 1941 года при героической обороне Брестской крепости, а не в немецко-фашистском плену 21 января 1942 года.
Увековечен в:
- Книге Памяти Костромской области – т. 2, стр. 319, но почему-то без указания ведомственной принадлежности данного бойца к войскам правопорядка и безопасности и с тремя искажениями: 1) как якобы уроженец села Сидоровское, а не Федорково Сидоровского сельского поселения Красносельского района Костромской области; 2) как якобы рядовой, а не красноармеец по воинскому званию; и 3) как якобы пропавший без вести в 1941 году, а не умерший 21 января 1942 года в немецко-фашистском плену;
- Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – стр. 30.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

ЮДИН Михаил Иванович (1921-1942), шофёр автотранспортного (он же в ряде источников – автохозяйственный) взвода 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР 42-й отдельной бригады конвойных войск НКВД СССР, узник нацистских лагерей, красноармеец.
Родился 21 января 1921 года в селе Заплавное Среднеахтубинского района Волгоградской области. Русский. Православный. Из крестьян. Шофёр по своей гражданской специальности. Родственники по состоянию на лето 1941 года: отец – Иван Юдин (отчество в документе не указано); проживал по месту рождения сына.
С первых минут Великой Отечественной войны непосредственный участник героических боёв по обороне Цитадели Брестской крепости.
Согласно лагерной персональной карте советского военнопленного (ЦАМО: ф. 58, оп. 977520, д. 1541, л. 16), 24 июня 1941 года пленён противником в Бресте, но, как надо полагать, – в Брестской крепости. В плену своей принадлежности к войскам НКВД СССР не скрывал, что было чревато расстрелом на месте. Так, в лагерной карточке крупно выведено: «132 G.P.U. Bat.» – производное от одного из прежних названий чекистского ведомства – «Государственное политическое управление», сокращённо – ГПУ.
Первоначально содержался в пересыльно-сортировочном лагере дулаг-1К, находившемся в восточнопрусском городе Хохентштайне (ныне – польский Ольштынек).
Ко второй половине августа 1941 года – уже узник лагеря шталаг-20Ц (Stalag XX C; он же – 312), находившегося в западнопрусском городе Торн (ныне – польский Торунь). Присвоенный здесь лагерный номер – «21176».
23 августа 1941 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа.
С 13 октября 1941 года и на протяжении некоторого времени – в составе рабочей команды № 45 на рабских работах в некоем немецком населённом пункте Линдштадт.
С 21 ноября 1941 года – на рабских работах в составе 128-го рабочего строительного военнопленных с местом дислокации данного батальона в нижнесилезском посёлке Нойхаммер (ныне – польский Свентошув) при лагере шталаг-8Е (он же – 308).
Умер 6 февраля 1942 года от истощения и болезней.
Фамилия красноармейца М.И. Юдина выбита на скрижалях воинского мемориала, расположенного в Брестской крепости, но как якобы погибшего в июне 1941 года при героической обороне Брестской крепости.
Увековечен в Книге Памяти МВД России «Шагнувшие в бессмертие» – стр. 32.
В Книге Памяти Волгоградской области не значится.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

[Sobkor]

КАПУСТИН Василий Андреевич, ветеран органов Военной прокуратуры войск НКВД СССР, бывший узник нацистских лагерей, по состоянию на вторую половину 1940-х – офицер запаса.
Родился 25 декабря 1911 года в Юхновском уезде Смоленской губернии Российской империи, но только, по одним данным, – в селе Слободка, а по другим – в деревне Греденки. Первый из озвученных выше населённых пунктов это ныне деревня Слободка Слободского сельского поселения Угранского района Смоленской области, а второй – одноимённая деревня сельского поселения «Село Климов Завод» Юхновского района Калужской области.
Русский. Служащий: бухгалтер по гражданской специальности. Рост имел в 165 см; брюнет.
Был женат: супруга, Люфанова Надежда Абрамовна, по состоянию на весну 1946 года проживала в областном центре Белоруссии городе Бресте.
Родственники по состоянию на лето 1941 года: мать – Капустина (в девичестве – Работяшкина) Пелагея Егоровна; проживала по адресу: город Горький (ныне – Нижний Новгород), ГАЗ имени В.М. Молотова, Ново-Западный посёлок, дом № 23 (по другим данным – 33), квартира № 18.
К лету 1941 года – секретарь Военной прокуратуры войск НКВД Брестской области, интендант 3 ранга по воинскому званию, что соответствовало капитану. (Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 11459, д. 455, л. 136.) Однако по состоянию на вторую половину августа 1941 года – следователь Военной прокуратуры войск НКВД СССР 13-й армии Брянского фронта (I ф). В данный период, очевидно, находился в процессе переаттестации с воинского звания военно-административного состава на равнозначное воинское звание военно-юридического состава, в связи с чем официально представлялся не интендантом 3 ранга, а военследователем «без звания», то военным юристом без знаков различия по воинскому званию.
На основании донесения о безвозвратных потерях, поступившего из Управления тыла 13-й армии, объявлен пропавшим без вести 19 августа 1941 года: «19.8.1941 г. группа командиров, младшего начсостава, красноармейцев в количестве 32 человек под командованием капитана Нагибова по выполнению задания командования возвращалась из города Сураж через Клинцы. При следовании в село Малая Топаль Клинцовского района Орловской [ныне данная местность в составе современной Брянской области] группа столкнулась с войсками германского фашизма; по предварительным данным, убито 7 человек, которые погребены там же местными жителями, а остальные 26 человек пропали без вести». Источники – ЦАМО: ф. 33, оп. 11458, д. 9, л. 55об; ф. 58, оп. 818884, д. 34, л. 210.
Однако в конце октября 1943 года в связи с расследованием, проведённым в селе Малая Топаль Клинцовского района на тот момент времени Орловской, а ныне современной Брянской области Политотделом Управления войск НКВД по охране тыла Белорусского фронта (I ф), официально признан «погибшим смертью храбрых» в бою 19 августа 1941 года: «19.8.41 г. в 8.00 бойцы и командиры Управления войск по ОТ 13 армии на 3-х автомашинах следовали из г. Новозыбков в г. Стародуб.
Не доезжая села Малая Тополь [правильно – Топаль] Клинцовского района, следовавшая группа была неожиданно встречена немецкой засадой из мотобатальона и 4-х танков.
В результате короткого боя смертью храбрых погибли 11 бойцов и командиров пограничных войск. Сгорела одна автомашина, а остальные две автомашины с личным составом вернулись обратно.
В числе погибших были:
…4. Военследователь КАПУСТИН». Источник – РГВА: ф. 32880, оп. 1, д. 199, лл. 182-184.
Долгое время считалось, что интендант 3 ранга В.А. Капустин был похоронен местным учителем Василием Демьяновичем Махорой на северо-западной окраине села Малая Топаль, у дороги, ведущей в посёлок Красный Мост – в братской могиле с красноармейцами Ф.Ф. Говорохиным и М.И. Крыгиным и одним не установленном по имени военнослужащим. Однако в действительности под видом военного следователя В.А. Капустина в той братской могиле, судя по всему, был погребён пока ещё не установленный по имени воин-пограничник. Очевидно, при нём оказалась полевая сумка или портфель со служебной документацией интенданта 3 ранга В.А. Капустина. Сам же интендант 3 ранга В.А. Капустин в том неравном бою угодил в плен, при этом на момент пленения ранений и контузий не имел. Источник – ЦАМО: Картотека пленённых советских офицеров, ящ. № 120, л. 1052.
Первоначально содержался нацистами в дислоцировавшемся в столице Белоруссии городе Минске шталаге-352, откуда 20 октября 1941 года был этапирован в лагерь шталаг-11Д (он же – 321), находившейся в немецком городе Эрбке (ныне – в составе федеральной земли Нижняя Саксония ФРГ). И в последнем качестве:
- при регистрации в качестве постоянного получил лагерный номер «15649»;
- 21, 25 и 29 октября 1941 года подвергнут насильственной вакцинации протии тифа;
- с 23 февраля и по 9 марта 1942 года – на рабских работах в составе некоей специальной рабочей команды – «Sonderpferch», откуда в свою очередь выбыл по болезни;
- с 9 марта и по 6 мая 1942 года – на госпитализации в лагерном лазарете, однако диагноз в документе не указан.
1-10 ноября 1942 года – узник лагеря шталаг-11Д (он же – 321), но с местом пребывания на рабских работах в составе рабочей команды № 106, принадлежащей другому лагерю – шталагу-11Б, находившемуся в немецком городе Бад-Фаллингбостель (ныне – в составе федеральной земли Нижняя Саксония ФРГ).
С 10 ноября 1942 года и по 19 апреля 1944 года – узник лагеря шталаг-11Ц (Stalag XI C; он же – 311), находившегося в немецком населённом пункте Берген-Бельзен (ныне – Берген и Крайс Зелле; оба в составе федеральной земли Нижняя Саксония ФРГ). Передан сюда был в составе всей рабочей команды № 106. И в данном качестве – на рабских работах в составе следующих рабочих команд:
- с 10 ноября 1942 года и по 23 декабря 1943 года – № 106 с местом дислокации сначала в некоем немецком населённом пункте Harvelarwiese|Харфеларвизе (очевидно, речь идёт о польском городе Стараховице) – в цехах завода «Herman Göringwerke», производившего для вермахта артиллерийские орудия, а с 21 марта 1943 года – в некоем немецком населённом пункте Хайнинген;
- с 23 декабря 1943 года и по 19 апреля 1944 года – № 140 в немецком посёлке Шладен (ныне – одноимённая коммуна в составе района Вольфенбюттель федеральной земли Нижняя Саксония ФРГ).
С 19 апреля 1944 года – вновь узник лагеря шталаг-11Д (он же – 321), где, по одним данным, в тот же день, а по другим – 25 апреля 1944 года лишён статуса военнопленного с передачей в руки СД, а причиной тому могли тать два следующих обстоятельств (или они же оба разом!): 1) был выявлен лагерными провокаторами Абвера как скрывающий своё служебную причастность к чекистскому ведомству; и 2) в нацистских лагерях проявил себя несломленным духом истинный советский патриот. И, можно не сомневаться, что из-за застенок гестапо после допросов и пыток для последующего насильственного умерщвления был уже направлен в один из концлагерей СС. Однако в аду нацистских лагерей чудом, но выжил. А доказательством тому, в частности, два следующих донесения руководства 3-го отдела Управления кадров Главной военной прокураторы Красной Армии в адрес руководства 5-го отдела Учётно-статистического управления ГУК НКО СССР – за Исходящими № к/04777 от 9 октября 1945 года и №613193 от 31 октября 1945 года. В них, в частности, сообщается, что «в настоящее время от КАПУСТИНА получено письмо, в котором он сообщает, что в 1941 году в районе г. Стародуб был пленён и в мае 1945 г. из плена освобождён союзными войсками и репатриирован. В настоящее время КАПУСТИН проходит службу в в/части П/П 65552». Источники – ЦАМО: ф. 33, оп. 11459, дд. 517 и 523. (В качестве справки: условный номер в/ч «Полевая почта № 65552» принадлежал 30-му отдельному военно-строительному отряду.)
Из списка личного состава военных прокуратур исключён приказом Главного военного прокурора Красной Армии за № 40 от 3 декабря 1941 года – «как погибший 19 августа 1941 г. в боях с немецкими захватчиками. Справка: донесение ВП [Военная прокуратура] в/НКВД БССР № 0231 от 31.8. 41 г. вх. № 109967». Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 11459, д. 16, л. 18.
Кроме того, 61-й статьёй приказа ГУК НКО СССР за № 0225/проп. от 3 декабря 1941 года был исключён из списков Красной Армии как пропавший без вести 19 августа 1941 года, но при этом с одним искажением – как якобы «следователь прокуратуры 255 стр. дивизии. Брянский фронт», а не следователь Военной прокуратуры штаба Отдела по охране войскового тыла 13-й армии Брянского фронта (I ф). (Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 11458, д. 3, л. 225.) Однако 128-й статьёй приказа Главупраформа КА за № 0925/пог. от 19 октября 1942 года озвученная выше 61-я статья была отменена в пользу новой редакций: «Секретарь прокуратуры войск НКВД. Погиб 19.8.41 г.». (Источник – ЦАМО: ф. 56, оп. 12220, д. 61, л. 27.). В свою очередь озвученная выше 128-я статья отменена 1-й статьёй приказа ГУК НКО СССР за № 0557 от 15 марта 1946 года, поскольку «КАПУСТИН В.А. проходит службу в в/ч № 65552». (Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 563783, д. 4, л. 374).
Откровенно ошибочно увековечен в Книге Памяти Нижегородской области – т. 13, стр. 507 и при этом с двумя искажениями: 1) как якобы уроженец города Нижний Новгород, а не бывшего теперь уже Юхновского уезда Смоленской губернии Российской империи; и 2) как якобы пропавший без вести 19 августа 1941 года.

Юрий РЖЕВЦЕВ.

Лагерная персональная карта советского военнопленного Василия Андреевича Капустина:
 

Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 11459, д. 455, л. 136.


Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 11458, д. 9, л. 55об.


Источники – ЦАМО: ф. 33, оп. 11459, д. 16, л. 18; ф. 33, оп. 11458, д. 3, л. 225; ф. 56, оп. 12220, д. 61, л. 27; ф. 33, оп. 563783, д. 4, л. 374.
     

Скан с 507-й страницы 13-го тома Книги Памяти Нижегородской области: