От ветерана военной журналистики полковника в отставке Михаила Захарчука (г. Москва): «Сегодня день памяти о Владимире Михайловиче Житаренко – моём земляке, моём учителе, моём большом друге. Специальный корреспондент газеты «Красная звезда», он стал первым российским журналистом, убитым во время чеченской кампании. К тому времени полковника Житаренко уже прошел как репортер Афганистан, Абхазию, Нагорный Карабах, Осетию, Приднестровье и Таджикистан. Два своих последних репортажа Михалыч передал в редакцию 30 декабря. Новый год встретил в расположении 104-го сводного полка воздушно-десантной дивизии. А потом сказал командиру, что хочет поздравить с Новым годом тех бойцов, что на передовой. И в ночь на первое января был убит пулей снайпера….
Житаренко – очень продолжительный, благородный и созидательный отрезок моей жизни. В год, когда я поступал во Львовское политучилище, Владимир Михайлович из него выпускался. Но познакомились мы лишь спустя какое-то время, когда я начал носить ему заметки в газету Прикарпатского военного округа «Славу Родины». Володя терпеливо правил мои примитивные опусы. При этом некоторые даже «вытягивал» для «Красной звезды», которая его приметила и использовала в качестве нештатного посткорра. Всё дело в том, что штатным постоянным корреспондентом по этому региону был известный военный писатель Аркадий Пинчук, который больше занимался личным литературным сочинительством, нежели должностными обязанностями. А старлей Житаренко выполнял их с неописуемым удовольствием. Его поэтому очень скоро взяли в штат центральной военной газеты. Когда я туда пришёл в конце семидесятых, Володя, уже подполковник, продолжал ненавязчиво, но очень заинтересованно шефствовать надо мной. И во многом благодаря именно его помощи я сумел сносно закрепиться в достаточно сложном и специфическом коллективе «Звездочки», который не каждого прибывшего привечал.
Житаренко помогал многим львовянам – наставничество было как бы в его крови, но только я называл его «учителем», и ему это нравилось. Когда мы о чём-то спорили, он часто прибегал к неотразимому аргументу: «Я бы на твоем месте учителю всё же уступал». Но споры наши были в основном шутливыми, невсамделишными. Мы с ним очень крепко дружили. Не в последнюю очередь, наверное, и потому что были земляками – между его Немировским и моим Ямпольским районами Винницкой области лапоть по карте втиснуть невозможно, так они близки. А чувство землячества он в себе сознательно культивировал. Вообще к малой родине нашей он относился с трогательным пиететом, который отличает настоящего патриота от Ивана, родства не помнящего. Володя всегда неподдельно радовался любому упоминанию о родной земле в центральной печати, на радио, телевидении, имел на родине множество друзей и сам немало потрудился для того, чтобы прославлять родные края.
В мою бытность сотрудником «Красной звезды» там работало пять виннитчан: капитан первого ранга Василий Воронецкий, полковник Лев Нечаюк, полковник Виталий Мороз, подполковник Владимир Житаренко и я. Володя из каждой поездки на родину обязательно привозил всем нам подарки, гроздья приветов, и мы стандартно с ним выпивали «за ридну нэньку Украину та за ридну нашу Виннычыну – диадэму славного Подилля».
Однажды, не помню уже по какому поводу, мы с Володей крепко выпили у него на квартире. До того крепко, что я (не частый случай!) позвонил домой и сказал жене, что заночую у учителя. Утром к нам в комнату заглянула Валя, супруга Володи, и сочувственно спросила:
— Ну что, мужички, вам сегодня так плохо, как вчера было хорошо?
Головы наши действительно были столь тяжелы, что мы не могли даже согласно кивать ими от чугунной боли (Володя больше моего страдал похмельным синдромом). И тогда Валя прямо в кровати нам подала по бокалу холодного пива (надо же, утром сбегала!). Володя поцеловал её в щёчку, а мне с гордостью сказал, как всегда заикаясь:
— Ну, у-у-у кого ещё на свете есть такая жена, ка-ак моя Валюха!
Эта умная, красивая и сильная женщина подарила Володе прекрасного сына Олега, которого отец неизменно и ласково называл «ушастиком». Олег и Валя – навсегда мои родные люди. Однажды она сказала: «Ты – его друг. Остальные – приятели»…
Когда Житаренко был постоянным корреспондентом по столичному округу, он регулярно приезжал ко мне в конце рабочего дня, и мы с ним играли в шахматы. И так однажды заигрались, что спохватились лишь от того, что за окном забрезжило: начало светать. Взглянули на часы – пять утра! Самое примечательное, что часы эти настенные висели прямо над нашими головами! А недосуг нам было за ними смотреть, ибо те, кому клево, котлов не секут (так, по мнению Володи, на фене звучит грибоедовская строка: «счастливые часов не наблюдают»).
Люди во всех творческих коллективах делятся на две категории: на тех, кто любит и может писать, и на тех, кто хочет пишущими командовать. Житаренко бесспорно принадлежал к первому отряду. Он имел множество возможностей стать в славную когорту краснозвездовского начальства, но тщательно избегал этого как напасти.
С началом так называемой перестройки, когда на просторах необъятного Советского Союза стали полыхать национальные конфликты, Житаренко сам для себя придумал должность: спецкор по «горячим точкам». И руководство главной военной газеты страны ту должность утвердило. За шесть лет выполнения столь специфических обязанностей, Володя четыре раза побывал в Приднестровье, пять в Грузии, шесть в Абхазии, по два раза в Ингушетии, Карабахе, Азербайджане, Чечне, четыре раза в Таджикистане. Время, проведенное им в «горячих точках», а значит, на войне, по фронтовым меркам составило два с половиной года.
...Он пошел на передовую, чтобы поздравить знакомый экипаж БМД (боевой машины дозора) с Новым годом. В бронежилете пошел. Каску, правда, не надевал. Да она бы и не спасла его в той ситуации. Пуля снайпера попала в левую сторону лица, прошла в грудную клетку, перебив жизненно важную артерию. Упал он в нескольких метрах от БМД. Наш лучший краснозвездовский поэт Юрий Николаевич Беличенко написал по этому поводу: «На последнем своем привале,/ Поднимая стакан вина,/ Он сказал: «Позвоните Вале! -/ В Новый год дозвонюсь едва ли./ Людям праздник, а нам – война...»/ И друзей поздравил заочно,/ С кем делили и хлеб и бой/ В бесконечных «горячих точках»,/ В душной гари пороховой./ Мы по улицам побродили./ Не дрожала его рука./ Позвонить-то мы позвонили,/ Но что толку с того звонка?!/ Как заране узнаешь, братья,/ что назавтра придет беда,/ Что каким-то рукопожатьем/ Мы прощаемся навсегда./ Что уже не подставишь спину/ Подхватить его, унести.../ Валя, Валечка, Валентина!/ Если можешь – ты нас прости.../ Честь и мужество не уходят,/ Хоть и тяжко – а их неси./ Ведь такими, как был Володя,/ Все и держится на Руси./ И всегда в поминальных списках/ Не пропащей еще страны/ Есть военные журналисты,/ Не вернувшиеся с войны».
Из воспоминаний главного редактора газеты «Красная звезда» капитана 1 ранга Владимира Чупахина: «Во второй половине дня 1-го января 1995 года мы с Белоусовым, Лукашевичем и кем-то еще поехали к вдове и сыну Житаренко. Только вошли, Валентина сразу все поняла и сказала: «Я так и думала, что этим кончится». Потом сидели за столом, пытались пить чай, пытались решать какие-то оргвопросы, связанные с похоронами. Все делалось через силу, с комком у горла. Это был один из самых тяжелейших моментов в моей редакторской биографии...
Помню еще, как числа 10 января позвонил председатель СЖ России Сева Богданов и сказал, что Правление СЖ приняло решение посмертно наградить Владимира Михайловича Житаренко Премией Союза Журналистов России за мужество и героизм при исполнении журналистского долга. 13 января, в День Печати, с Олегом Житаренко мы поехали на вручение. Сыну и вручили премию, сказав при этом много хороших, прочувствованных слов. На банкет мы с Олегом решили не оставаться. Собрались уже уходить и вдруг слышим: «Где «Красная звезда»? Где «Красная звезда»? Что такое? Оказывается, это Владислав Листьев, который тоже только что был премирован немаленькой суммой в 7 тысяч долларов, искал нас. Подошел, сказал слова соболезнования и вручил конверт со своей премией Олегу».
