VII-Георгиевская лента > 05ф-ВВС КБФ
22 июня 1941 года: Либава, 148 ИАП
исСЛЕДОВАТЕЛЬ:
Уважаемые коллеги!
В продолжаемой мной цитироваться теме на МВФ - http://imf.forum24.ru/?1-4-0-00000018-000-40-0-1330426430 - уважаемому Михаилу Тимину один из гостей того форума задал следующий объёмный вопрос:
"Сколько бы ни налетали и не выполнили пилоты в полку - три всегда хуже, чем пять, а тем более 15 и 32. Как определить критерий разумной достаточности? Для этого существует единственный документ - КБП ИА-41. В нем заложена программа подготовки к боевым действиям и поддержания достигнутых навыков для среднестатистического летчика. Т.е., если по КБП для отработки воздушной стрельбы достаточно одного контрольного и одного самостоятельного полета, то это тот порог, который определяет необходимое число полетов, чтобы считать летчика подготовленным к данному виду БД. Дальше считаем, сколько полетов на воздушную стрельбу пилоту 1-го, 2-го года и т.д. обучения нужно сделать в год, чтобы не терять навыка (раз в 10 дней, в месяц, в два, в три). Суммируем по летчикам, по эскадрильям и получаем план воздушно-стрелковой подготовки полка на год, который направляется вверх на утверждение и на заказ горючего, боеприпасов, буксировщика конуса и т.д. Точно так и по другим видам подготовки.
Очень большая работа проделана Михаилом по определению контрольных цифр подготовки по полкам(до сих пор этой темой так плотно, как он, никто не занимался). Однако, для анализа, только цифр будет мало. Нужно обязательно сравнивать с КБП и планами УБП. Сравнивать с немцами или другими странами будет не вполне корректно из-за существенно различных подходов к критерию качество-стоимость.
Мы как-то спросили у комэска при начале обучения в полку после училища: А вдруг мы не успеем отлетать требуемые по курсу упражнения, как тогда? Ответ был прост - в бою научитесь. Недавно прочитал интервью с Табунщиковым. Он привел цифру в 20 полетов необходимых современному пилоту для того, чтобы вписаться в боевые условия. Наверное и в 41-м нужно было примерно столько же.
Еще тот вопрос по боевой подготовке в приграничных округах - погодные условия весной 41-го. Как известно, немцы свое вторжение из-за непросохших дорог перенесли на месяц. Так что аэродромы, похоже, тоже были не в лучшем состоянии большую часть первого полугодия обучения. В этой связи мысль возникла. Может из-за этого начали сразу переоборудование большого количества аэродромов, чтобы время, когда авиация и так не летает, использовать? Во всяком случае НКВД-строй без приказа сам бы никуда с лопатами не полез. А вот кто такой приказ (приказы) отдал? Имя реального аффтора сей эпопеи как-то ускользает".
На что уважаемый Михаил Тимин кратко ответил:
"К сожалению самих курсов БП, ни за 41, ни за более ранние периоды не нашел, поэтому сужу только по аналогии с тем как проводили УБП другие полки...".
С уважением - К.Б.Стрельбицкий
Наталия-ko:
Добрый день !
Я ,Наталия Николаевна Зайцева(Коптенкова) ,внучка Зайцева Георгия Николаевича,высылала Вам дополнительную информацию ,касающуюся моего дедушки. Огромное просьба, если есть такая возможность перешлите мне,пожалуйста на электронный адрес копию рукописных воспоминаний моего дедушки. Заранее благадарю. Natalija-ko@inbox.lv
Спасибо за Вашу память !
исСЛЕДОВАТЕЛЬ:
Уважаемые коллеги!
Во вступлении к своему материалу «22 июня 1941 года, Либава, 148-й истребительный авиационный полк в рукописных воспоминаниях его ветеранов» я писал, в частности, следующее: «…все три главных лица командного состава этой воинской части – командир полка, военный комиссар и начальник штаба – благополучно пережили войну, а первые два из них ещё и оставили свои рукописные воспоминания о событиях дня 22 июня 1941 года». Теперь слова «а первые два из них» можно заменить на «и все трое»: в результате кропотливой исследовательской работы в фондах того же архива нами были выявлены объёмные рукописные воспоминания по этой теме бывшего начальника штаба 148-го истребительного авиационного полка генерал-майора аваиции Николая Дмитриевича Чолока. По состоянию на 28.11.1965 он проживал по адресу: УССР, город Киев, улица Тополева, дом 1, квартира 16, и оставил следующие рукописные воспоминания по данной теме, впервые публикуемые нами сегодня здесь:
«Мне довелось быть в первые дни (Великой) Отечественной войны на аэродроме Либава, где базировался 148(-й) истребительный авиационный полк, в котором я служил начальником штаба.
(Великая) Отечественная война застала 148(-й) авиационный полк на аэродроме Либава, куда он был перебазирован в 1940 году с Карельского перешейка после окончания советско-финской войны.
В то время полком командовал майор Зайцев Георгий Николаевич – ныне полковник запаса, проживающий (по адресу:) Московская обл(асть), (почтовое отделение) Балашиха-3, проспект Ленина, (дом) 66, кв(артира) 53.
Заместителем (командира полка) по полит(ической) части был батальонный комиссар Головачёв Гавриил Макарович – ныне так же полковник запаса, проживающий в (посёлке) Косино Московской области (по адресу:) Набережная (улица, дом) 3, кв(артира) 7.
Полк обслуживался авиационной базой, которой командовал капитан Арцишевский. После войны тов(арищ) Арцишевский работал в тыле Главного Штаба ВВС. Заместителем по полит(ической) части (командира) базы был батальонный комиссар Розов.
Личный состав полка и базы и их семьи проживали в гор(оде) Либаве.
В мае и начале июня 1941 года немецкие разведывательные самолёты систематически нарушали воздушное пространство, пролетая над нашей территорией с явной целью фотографирования военных объектов. Командованием ВВС (Прибалтийского особого военного) округа полку была поставлена задача установить дежурство истребителей на аэродроме и в случае появления иностранных самолётов вылетами дежурных звеньев принудить их посадке на нашей территории. Открывать огонь по этим самолётам запрещалось. Сигналы для посадки - подавать эволюциями и сопроводительной очередью трассирующих пуль. После одного из таких вылетов звена под командованием ст(аршего) лейтенанта Некрасова произошло «недоразумение». В полк прибыл начальник пограничных войск с целью расследования гибели немецкого самолёта-разведчика в Балтийском море. Как потом стало известно, экипаж самолёта-разведчика передал по радио своему командованию, что был атакован русскими истребителями, в результате чего дотянуть до своей базы не может.
Проверив на сей счёт инструкции и проведя беседы с экипажами вылетавших истребителей, начальник погран(ичных) войск не установил виновности экипажей, но заметил, что это могло бы вызвать большой скандал, и что нужно действовать весьма осторожно и умело.
В конце мая и начале июня 1941 года в гор(оде) Либава проводилась репатриация немцев, живущих в Латвийской ССР.
В это же время мы имели данные о том, что у нашей госграницы сосредотачиваются немецкие части и соединения.
В городах и, особенно, на хуторах и сёлах начала проявлять свою деятельность фашистская организация айзсаргов. Всё это вызывало недоразумения (так в оригинале; следует читать «недоумение») у нас, и возникало много вопросов военного характера. Но сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года о том, что слухи о нападении Германии на СССР лишены всяческой почвы, значительно ослабило наши впечатления от всего происходящего. Для улучшения службы оповещения и ведения борьбы с нарушителями воздушного пространства нами было установлено дежурство звеньев истребителей на аэродроме Паланга.
Примерно 20 июня на совещании у командования 6(-й) смешанной авиа(ционной) дивизии и командования ВВС (Прибалтийского собого военного) округа в Риге командир полка получил указания о проведении ряда мер по повышению боевой готовности части.
Хотя это и было обычным, т(ак) к(ак) на каждом совещании на сей счёт всегда давались самые строгие указания, но на этот раз они нам показались более значительными.
К этому времени полк уже базировался на вновь выстроенном аэродроме севернее гор(ода) Либава в 3 – 4-х км (километрах). Аэродром первоначального базирования, непосредственно примыкавший к городу, нами был оставлен и использовался (только) как запасной. 21 июня на (основном) аэродроме были рассредоточены самолёты, отрыты щели для личного состава, подготовлены боевые комплекты. Хотя всем и было понятно, что это – не обычная подготовка, но все эти мероприятия проводились и объявлялись так, что Наркомом Обороны будут проводиться большие учения, а полку ставилась задача обеспечить эти учения своей повышенной готовностью.
Все эти условности, недоговорённости, а в своём сознании – неуверенность в наступающих событиях, не то, чтобы расхолаживали личный состав, а создавали условия, не способствующие отмобилизоваться каждому из нас к решительному часу. И в связи с этим, несмотря на наши догадки, возможно и правильные выводы из сложившейся обстановки, проведения некоторых мероприятий по повышению боевой готовности, всё же один из главных факторов войне – внезапность – немцам удался.
В ночь с 21 на 22 июня весь личный состав находился в части, а к 3 ч(асам) 30 м(инутам) – на аэродроме. Около 4 часов утра над аэродромом появилась группа самолётов, но густая дымка не дала возможности определить их принадлежность. Впоследствии мы узнавали их по характерному звуку моторов, но тогда этого опыта ещё не имели.
В воздухе послышалась пулемётная стрельба. Некоторые офицеры высказывали своё мнение, что учения проходят с имитацией боевого применения. Но тут же было доложено, что в одной из эскадрилий убит укладчик парашютов Иловайский. А тем временем самолёты разошлись по кругу и стали бомбить аэродром.
Разрывы бомб, пожары возникали на аэродроме и (в) прилегающем (к нему военном) городке, едкий запах тротила и пыли окончательно похоронили иллюзии об учениях, и в сознании каждого врезалось слово «война». Да, это было начало войны!
Стало даже обидно: ведь мы же могли подготовиться к этому моменту по-другому! Могли бы встретить врага в воздухе, а не сидеть на аэродроме и позволить ему сбросить смерт(онос)ный груз на наши головы. Но замешательство было недолгим. Сразу же были приняты меры по восстановлению лётных полос на аэродроме. Видимо, противник своим первым налётом бомбардировщиков ставил себе целью вывести из строя лётное поле, чтобы последующими налётами уничтожить личный состав, самолёты, склады горючего и боеприпасов.
К этому времени прибыло звено самолётов из Паланги, и командир звена дожил, что Паланга после сильного артиллерийского огня со стороны границы охвачена огнём, и при взлёте они наблюдали движение танков и колонны войск в нашу сторону. Это было ещё одно подтверждение о начале войны. На наши запросы в штаб дивизии и округа мы ответов не получили.
Последующими налётами окончательно была нарушена связь с Ригой, а мы сложившейся обстановкой были втянуты в боевые действия.
Второй и последующий налёты бомбардировщиков противника на аэродром нами уже встречались организованно.
Правда, у нас не было средств дальней разведки, но, установив дежурство в воздухе, мы сравнительно улучшили время подъёма самолётов на отражение врага. Но всё же немцы имели преимущество не только во времени, но и в самолётах. По лётно-тактическим данным их самолёты превосходили имели превосходство, особенно – истребители Ме-109. Но, несмотря на это, лётный состав полка, проявляя мужество и героизм, оказывал в воздухе противнику упорное сопротивление и в ряде случаев выходил победителем.
Некоторое время мы не могли добиться от артиллерийского зенитного дивизиона открытия огня по самолётам противника. Дивизион находился в ведении (командования Либавской) военно-морской базы. В мирное время мы проводили с ним совместные учения и имели план взаимодействия. Но командир дивизиона майор Могила, не имея указаний, первое время огня не открывал. Но, видя бомбовые удары по аэродрому, воздушные бои, (дивизион) начал вести боевые действия, оказывать нам помощь в борьбе с самолётами противника и данными (своих) постов ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи).
Взаимодействие с частями (67-й) стрелковой дивизии, штаб которой находился в Либаве, а так же с (Либавской) Военно-морской базой отсутствовало. Для того, чтобы иметь данные о противнике, ведущем наступление на гор(од) Либаву, (нами самими) была организована и проводилась воздушная разведка. Обнаружить противника было несложно: нго наступление на Либаву сопровождалось пожарами. За передовыми частями шли колонны войск – танки и мотопехота. Частью сил наших истребителей по данным разведки проводились штурмовые действия по войскам противника. Но немцы не оставляли наш аэродром в покое. В первой половине дня по аэродрому было произведено четыре бомбовых удара.
К концу первой половины дня была восстановлена связь с Ригой.
Учитывая обстановку на аэродроме Либава, командования округа и дивизии решили вывести самолёты из-под удара и дали команду перелететь на аэродром Рига, что и было сделано во второй половине дня.
Штаб полка, технический состав и авиационная база временно оставались на аэродроме Либава на случай, если самолёты смогут, смотря по обстановке, перелететь снова на Либавский аэродром. Держать весь оставшийся личный состав на аэродроме и подвергать его воздействию противника не было смысла. Оставив охрану, команду по ремонту лётного поля, основная часть личного состава полка и базы была выведена в лес в 2-х – 3-х км. (километрах) севернее аэродрома. На случай наземных действий по обороне аэродрома личный состав был разбит на отделения, взводы и роты. Все были вооружены винтовками и гранатами. Укрыт был спец(иальный аэродромный) и авто(мобильный) транспорт. Личному составу была поставлена задача (так в оригинале).
Невдалеке от нашего расположения, немного западнее в лесу мы обнаружили КП (здесь и далее – командный пункт) командира стрелковой дивизии. (Я) Представился командиру СД (имеется в виду командир 67-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.А.Дедаев) и доложил (ему) о целях нашего нахождения в лесу, (а) он одобрил идею совместной обороны КП, после чего мы приступили к её организации. Нам был отведён восточный участок (обороны), что способствовало нашему частому общению с аэродромом, а, так как план обороны был составлен ещё до войны, то в случае необходимости мы могли это быстро осуществить. На КП, в остатках первого дня (так в оригинале), ночью и на следующий день прибывали группы и отдельные офицеры и бойцы из подразделений, прекративших своё существование. Доклады этих военнослужащих были хотя и противоречивы, но (из них) явствовало то, что противник, несмотря на сопротивление наших войск, продвигается в направлении города.
Тут же формировались смешанные группы из пограничников, солдат и офицеров различных частей и подразделений, назначался командир, и после постановки им боевой задачи они отправлялись в бой. Наша связь с Ригой была крайне редкой. До нас с большим опозданием дошли две телеграммы, из которых можно было понять, что, возможно, самолёты вернутся в Либаву, если к этому будут условия. Из последней (же) телеграммы мы поняли, что полк (окончательно) останется в Риге. Нужно было подумать о переезде в Ригу, (о) перевозке имущества, личного состава, а также и (о) выборе маршрута, т(ак) к(ак) имелись опасения, что противник глубоко выдвинулся в сторону Шауляя, (а) впереди и на флангах (своего основного направления наступления) сбрасывает свои воздушные десанты.
Семьи полка и базы во второй половине 22 мая были эвакуированы вглубь страны, и этот вопрос нас уже не беспокоил.
В начале второй половины 23 июня КП дивизии был обстрелян самолётом. Ме-110. Я отправился на проверку хода работ по устройству оборонительного рубежа и подготовки личного состава к его удержанию.
Ранее в разговоре с командиром дивизии он сообщил (мне), что имеет намерение переехать в город, за канал, но его подчинённые этого делать пока не советовали. Нас же это совершенно не устраивало, хотя по полученным данным из Риги, оставаться на аэродроме Либава нам было незачем. (Когда я) Осматривал (нашу) оборону, (то) со стороны деревни Дурбе послышалась стрельба из мелкокалиберных пушек, и снаряды стали рваться в районе КП. Через некоторое время(, когда я) вернулся на КП, мне доложили, что командир дивизии, сняв КП, переехал в город, о чём просил поставить меня в известность. Вскоре мне доложили, что получена не совсем ясная телеграмма, но смысл её сводится к тому, чтобы мы переезжали на аэродром Рига.
Выведя личный состав из-под обстрела видимо какой-то диверсионной группы (по-видимому – айзсаргов), мы с командиром базы, проведя необходимые мероприятия, начали формировать колонну автомашин и спец(иального аэродромного) автотранспорта к отправке на рижский аэродром.
Маршрут был выбран через Виндаву, что оказалось весьма удачным.
Движение совершали ночью, днём дали отдых, маскируя в лесу личный состав и транспорт.
25 июля благополучно прибыли в Ригу и начали обслуживать боевые действия полка.
В первые дни войны лётчики – зам(еститель) командира полка капитан Кошевой, капитан Дорошин, ст(арший) лейтенант Некрасов – показывали образцы мужества и героизма.
Ряд других фамилий могут быть названы тов(арищами) Зайцевым и Головачёвым.
Правда, прошло уже около 25 лет, ряд подробностей (я) уже не помню, но то, что сохранилось в памяти, постарался описать…».
Надеюсь, что эти воспоминания начальника штаба 148-го истребительного авиационного полка о первых днях Великой Отечественной войны в районе Либавы послужат хорошим дополнением к опубликованному ранее мной материалу.
С уважением – К.Б.Стрельбицкий
Навигация